его!
Еще один корр взмахнул рукой, и я с трудом увернулся от удара. Но еще от одного удара сзади защититься я не мог. Я не ожидал толчка и упал. Мозг прострелила мысль: а ведь Варда был прав. Сильный удар ногой в бок заставил меня перевернуться на спину, и я увидел, как корр с рыжей шерстью поднимает с земли огромный камень. Вот и все. Я попытался вскочить на ноги, но очередной удар ногой снова повалил меня наземь.
— Глупые животные! — заорал я в бешенстве. — Вы хотите убить меня и навсегда лишить ваших учителей возможности служить своим господам.
Рыжий корр с камнем в руках усмехнулся:
— Ну конечно. Мы глупые животные. Мы такие глупые животные, что даже не понимаем, как можно служить господам, которых давно нет. Зато ты умный, пришелец. Ты такой умный, что пытался убедить нас через презренного предателя Варду в коварстве неживых. Ты глуп, Юуран, и ты заслуживаешь смерти.
Рыжий занес камень над головой. Движения его были медленны, как при замедленной съемке. Он держал камень двумя руками. У меня было много времени, целая вечность, чтобы вскочить на ноги. Но, наверное, и я двигался так же мучительно медленно, как и мой палач.
— Эй, трусы! — послышался крик. Это был Варда. — Жалкие трусы, слепые скоты!
Рыжий палач замер, и камень упал к его ногам. Я видел, как надуваются жилы на его шее. Но я уже бежал. Я ударил одного корра, толкнул другого. Я слышал сзади крик, топот, я каждое мгновение ожидал последнего удара в спину, но они, очевидно, забыли обо мне и набросились на Варду, верного, храброго Варду.
Я бежал, и в такт бегу в голове дергалась мысль: если неживые еще не вернулись от источника, я пропал. Мне не убежать от нескольких десятков корров.
В этот момент я увидел вдалеке неживых, которые катились от источника. Только бы корры не успели меня схватить. Я повернул на бегу голову. Или корры разделились на две группы, или они уже разделались с бедным Вардой, потому что только несколько кентавров мчались за мной. Я знал скорость их бега. Я не мог соревноваться с ними. Единственная моя надежда заключалась в том, чтобы оказаться как можно ближе от неживых. Они не посмеют разделаться со мной на глазах неживых. Не может быть, чтобы те не спросили, за что они побивают меня камнями. Зыбкая надежда. Топот ног по утрамбованной дороге накатывался сзади на меня. Но я не хотел расставаться с ней, с последней надеждой. Я отчаянно вцепился в нее, и вместе мы мчались так, как никогда в жизни я не бегал. Рядом просвистел камень и шлепнулся на дорогу. Следующий я мог остановить только собой. Но и неживые были уже совсем близко. Должно быть, они увидели погоню и прибавили ходу.
— Юуран, — услышал я голос и понял, что это Шестой. — Ты вернулся? Для чего?
Я хотел ответить, но что-то тяжелое ударило меня в плечо. Я покачнулся и упал, шлепнувшись плашмя лицом вниз на жесткую дорогу.
Должно быть, на несколько минут я потерял сознание, потому что, когда я пришел в себя, я почувствовал, как меня куда-то тащат два корра. В замутненной голове вяло трепыхалась надежда: раз они не убили меня сразу… Я так и не успел рассмотреть эту надежду, потому что корры привалили меня к дереву.
Передо мной стояло несколько неживых. Они слегка расплющили шары, от чего стали казаться приземистее и сильнее. Щупальца их были неподвижны.
— Жаль, — сказал робот, и я понял, что это Пятый. — Жаль,
— еще раз повторил он. Он пристально смотрел на меня, и в его неподвижности я чувствовал угрозу. Я знал, что нужно объяснить им, для чего я оказался здесь. Я хотел это сделать, но я почему-то никак не мог составить в уме первую фразу. Я пришел, чтобы… Я пришел, чтобы…
— Чего тебе жаль? — спросил Пятого кто-то из роботов.
— Мне жаль, что Юуран оказался врагом. Я помню, как мы подолгу разговаривали с ним. Я рассказывал ему о нашем прошлом, об эбрах, и мне казалось, что он слушал с жадностью и интересом.
А потом, когда мы узнали о предательстве Варды и о той клевете на нас, которой пришелец отравил его сознание, я понял, что ему не интересно было наше прошлое. Он лишь изыскивал способы погубить нас. Предательство всегда печально. Обман ложится на плечи тяжестью. Ты молчишь, Юуран, потому что тебе нечего сказать. Ты наш враг. Ты пытался рассорить корров с нами. Ты нагромождал одну ложь и клевету на другую. Мы не жестоки. Мы никогда не хотим убивать просто ради убийства. Но ты опасен, пришелец, и нам придется лишить тебя жизни. Был бы я один, я, может, пощадил тебя, но твоей смерти требуют все корры. Так, друзья? — спросил Пятый у корров, которые окружали нас.
— Да, учитель.
— Убить его!
— Он обманул Варду и заставил его стать предателем. Он опечалил нас.
— Они вместе пришли. Он и Варда.
— Как, и Варда вернулся? — спросил Шестой. — Где он?
— Мы видели его, но не смогли схватить. Он успел убежать.
— Целая экспедиция. Ну что ж, пришелец, ты видишь, чего требуют наши друзья корры. А мы ведь считаемся с ними. Они благородны и бесстрашны. И если уж эти добрые существа требуют твоей смерти, ты заслужил ее. Так, Хиал?
— Да, — ответил рыжий корр, тот, который уже заносил надо мной камень.
— Ну что ж, воля корров — наша воля. Как мы лишим его жизни?
— Размозжим ему голову камнем, — твердо сказал Хиал.
— Ты сможешь это сделать?
— Да учитель.
— Хорошо. Пришелец, может быть, ты все-таки надумал объяснить нам перед смертью, для чего ты оказался здесь?
Оцепенение, что спеленало мое сознание, спало, и я почувствовал, что могу говорить.
— Да, — сказал я и не узнал свой хриплый голос.
— Ты объяснишь, почему ты пришел к нам? — спросил Пятый. Его глаза-объективы смотрели на меня грозно, как коротенькие пушечки.
— Да. Я пришел, потому что меня прислали эбры.
Неживые стояли молча и неподвижно, и лишь шары некоторых из них подрагивали, то сплющиваясь, то раздуваясь снова.
— Тебя прислали эбры? — недоверчиво переспросил Пятый. — Ты понимаешь, что говоришь? Или ты смеешься над нами? Тебе мало лгать и клеветать на нас, ты еще издеваешься над памятью наших создателей.
— Разрешите нам увести его? — спросил Хиал и дернул меня за руку так, что я сразу оказался на ногах.
— Сейчас, Хиал, обожди. Может, ты объяснишь свои слова, Юуран? Что ты хотел этим сказать?
Я покачнулся, но все-таки устоял на ногах. Я был слаб, болела ссадина на лбу, и я слышал ровный и тяжкий гул в голове.
— То, что сказал, — ответил я, с трудом ворочая языком. — Меня прислали к вам эбры.
— Но ведь наши господа погибли, все до одного, — очень тихо сказал Пятый. — Давно, бесконечно давно, когда начала оседать пыль, что повисла в воздухе после Великого Толчка и закрывала облака, мы надеялись, что кто-то из них остался в живых. Мы обшаривали одни развалины за другими, но не осталось никого в живых. Лучше бы и мы ушли вместе с ними… Ты безумен, пришелец. Или ты лжешь, или ты стал безумцем.
— Меня прислал Арроба, — сказал я.
— Что? — крикнул Шестой, стремительно подкатился ко мне, и я взмыл в воздух, поднятый его щупальцами. — Что ты сказал? Кто послал тебя?
— Арроба.
— Ты понимаешь, что говоришь?
— Да.
— Это имя моего незабвенного господина. Как смеешь ты, жалкий пришелец, смеяться над его
