Как-то Арроба в припадке гнева бросился на робота, не подчинившегося ему, а тот попытался схватить его щупальцами.
— Разобрать его! — приказал Арроба.
Неживые окружили бунтовщика, но остановились в нерешительности.
— Мы жили тихо и спокойно, — сказал бунтовщик. — Мы вспоминали господ и, даже угасая, были, наверное, счастливы. Пришел господин, и оказалось, что я больше не испытываю радости, подчиняясь.
— Схватите его! — еще раз крикнул Арроба.
— Сегодня вы разберете меня, а завтра он прикажет схватить другого. А потом уже некому будет хватать и некого будет хватать.
Роботы все еще стояли в нерешительности, и Арроба крикнул:
— Вы не должны рассуждать, когда вам приказывает господин. Вы созданы для подчинения. Ваша радость — в беспрекословном подчинении. Вы не имеете права существовать вне подчинения. Такими вас создали, и только такими вы можете быть.
— Мы жили тихо, — сказал бунтовщик. — Нам служили корры…
— Вы не жили, — загремел Арроба. — Вам казалось, что вы жили. Вы медленно выходили из строя, одна за другой отказывали ваши тонкие аналитические системы, я до сих пор не могу привести вас даже в относительный порядок.
— Мы жили, — упрямо сказал бунтовщик.
— Вы созданы слугами, — презрительно сказал Арроба. — Вы машины. Вы не имеете права думать, хотеть и сомневаться.
— Может быть, когда-то мы были действительно машинами. Но мы слишком долго жили одни…
— Вы рабы, — презрительно крикнул эбр.
— Наверное, рабы не могут оставаться рабами без своих господ. Мы тоже думали, что мы рабы. Но мы отвыкли от слепого повиновения.
— Вы ни от чего не отвыкли, просто ваши логические цепи требуют ремонта и настройки.
— Мы не хотим ремонта и не хотим больше настройки.
— Уничтожьте его! — закричал Арроба. — Робот, выходящий из повиновения, должен быть уничтожен.
— Мы давно уже не роботы.
— Молчать! Вы унижаете своего господина.
Арроба оттолкнул неживого, стоявшего перед ним, и кинулся на бунтовщика, но тот схватил его щупальцами и поднял над головой. Эбр мгновенно вошел в мозг робота, чтобы очистить его от ненависти и заполнить любовью к себе.
— Ты господин, и я хочу служить тебе, — пробормотал робот. — Я сделаю так, чтобы тебе было лучше, чтобы никто не унижал тебя. — И он швырнул эбра наземь…
Меня провожали эллы, корры и даже неживые.
— Мы всегда будем считать тебя своим повелителем, Юуран, — сказал Первенец.
— Я не хочу быть повелителем, — пробормотал я, чувствуя, как предательски увлажняются мои глаза. О небо, как же я стал сентиментален… — Я хочу остаться вашим другом.
— Ты и есть друг. Друг-повелитель.
— Ты помог коррам стать свободными, — сказал Варда.
Неживые молча расплющили шары.
Такими я их всех и запомнил.
Как-то я читал какой-то роман, в котором звездолетчик возвращается из космоса, опаленный просторами Вселенной, с глазами, в которых застыла бесконечность мира. Он пытается вернуться к земной жизни, ко все на Земле кажется ему чужим.
Со мной все было наоборот. Как только на меня с визгом набросились мои пудели, как только прижалась ко мне Ивонна, Элиния плавно опустилась в самый нижний слой памяти. Она стала нереальной. Она и не могла быть другой в теплой, пульсирующей реальности Земли.
Поэтому-то я не сразу согласился еще раз пережить возвращение на планету оранжевых облаков.
