На Святой Земле, вдали от вавилона московитского я понял вдруг, что никаких президентиев вовсе нет. А есть виртуальные имиджи, созданные пиарщиками и компьютерщиками. Привидения. Нам изо дня в день показывают этих виртуальных привидений то в Кремле, то на «саммитах», то в «кулуарах», то без галстуков, то на ферме Буша, то в простокваше, то на вручении орденов и медалей лучшему писателю всех времён и народов Жуванейцско-му… А на самом деле это компьютерная графика… виртуальные куклы, телепузики и покемоны.
А кортежи возят двойников. Или гоняют порожняком. Просто гоняют туда-сюда, чтобы выявить злобных международных террористов и кошмарных русских фашистов, что по всем обочинам ставят заминированные таблички «Смерть жидам!»
Видел я этих «русских фашистов». В Мосаде. Я вообще много чего видел.
Я позвонил из Иерусалима Кеше и рассказал про свои сомнения:
— Какого хера мы будем гоняться за этими куклами?!
— Во-первых, не мы, а я! — заявил он, явно не признавая во мне равного (или даже не равного) компаньона. — Во-вторых, даже если это виртуальные куклы, я их всё равно уделаю, как папа Карло Буратину… я этих гастролёров отправлю на гастроль!
Он был неизлечим. Одно слово, народный террорист!
Я вжал голову в плечи, огляделся, нет ли вокруг агентов охранки… хотя прослушивать могли из любого места. Кеша совсем не соблюдал конспирации! или просто не знал, что последний президент™ получил в народе прозвища Гастролёр и Буратино.
В прежние времена нас давно бы уже взяли…
Аки бедный Иона стенающий во чреве кита, стенаю я в утробе этого страшного мира… нет выхода. Жуткие санитары с белыми крыльями за спиной сидят возле узких врат палаты № 8. Злобные ухмылки кривят их ангельские лики. Уж эти не оплошают, доставят по назначению! Оле-оле… алилу-уйя-а…
Стэн любил ходить на боевики про Вьетнам. Он сидел в зале и тихо закипал — пока из него не начинал валить пар. Потом он медленно и угрюмо напивался. А потом шёл и бил морду какому-нибудь режиссёру.
В боевиках показывали «крутых парней», суперменов… В жизни таких не было. В жизни было дерьмо, прохвосты и салаги. Салаги лезли напролом и гибли. Прохвосты спасали себя. Дерьмо сидело по штабам и было хуже любого врага — потому что оно решало, жить тебе или сдохнуть, пуля вьетконговца лишь довершала дело…
Любой «крутой» на той настоящей, а не киношной войне обмочился бы в первые пятнадцать минут и визжал бы как резаная свинья. Причем, чем круче, тем истошней бы визжал… Стэн это знал очень хорошо. Он знал, что по-настоящему воюют только вот эти салаги… Он знал, что весь хваленый спецназ-командос — это то же самое дерьмо, что и в штабах, только гаже и вонючее. Когда в далекой Россиянии давили бандитов, Стэн знал, давят салаги, мальчуганы, которых хаят по ТВ, а эти самые «волки войны» только жмутся по стенам да глядят, чего бы стырить — они не могут уже даром «воевать», они профи!
И потому он не любил этих режиссеришек. Этих пидо-ров из Голливуда. Из провинциальной «фабрики грёз» для провинциалов. Его просто тошнило от этой доведенной до маразма «Одессы». Его тянуло блевать от картон-но-вафельных «титаников» и кукольных «миротворцев»… Но на фильмы «про Вьетнам» он ходил. Травил душу, рвал нервишки. Но всё-таки ходил.
Один. Жену Наташу убили три года назад. Два обкуренных афроамериканских ниггера просто хотели ещё немного побалдеть, не били, не насиловали, пырнули ножом под сердце, вырвали сумочку и ушли, за очередной дозой. Тихо и культурно ушли.
Стэн нашёл их. Но его адвокат отрезал — связываться с чёрными бесполезно, любой суд их в конце концов оправдает. И тогда Стэн сам убрал ублюдков, по очереди, без шума и пыли. Копы его следов не нашли. А ребятки из ЦРУ и Пентагона подшили в его досье ещё пару страниц. Это было не кино, не голливудская «одесса».
Это была просто жизнь.
Фильмов про вьетнамскую войну снимали всё меньше. Его жизнь уходила в прошлое. Только бегущий горящий факел оставался. Но он жёг душу по ночам.
Когда Стэна вызвал госсекретарь, тот понял, не отвертеться, они снова его достали, сволочи.
— Вам надо вылетать в Россиянии), — сказал этот плотный темнокожий мужик, которого Стэн уважал за Вьетнам, он тоже воевал там, когда-то… С прошлым госсекретарем, точнее, госсекретарихой, старой поганой гадиной, разбомбившей страну, которая её спасла от нацистов, он бы разговаривать не стал, поганиться о суку, ещё чего. — Надо добить русских, Стэн, вы это сумеете сделать. Чего-то они у нас зажились чересчур… не находите? Мы вырвем из их задницы ядерное жало!
Стэн усмехнулся иронично.
— Вы уверены?
— Уверен!
— А их президент, их конгресс…
— Правительство и Дума, есть ещё какой-то совет, но это неважно… президентов там ставим мы, вы знаете.
— Ну и как они? — Стэн просто не мог поверить, что найдется такой кретин, который перед перестрелкой отдаст будущему убийце свой верный кольт.
— Они все согласны! — заверил его госсекретарь. — Да им просто деваться некуда, иначе мы не дадим им визы и они навсегда останутся в своей вонючей дыре со своим гов-ном и… со своим народом, который рано или поздно перервёт им глотки.
— Значит, у них нет выхода?
— Вы весьма сообразительны, Стэн.
— Так почему же они раньше не уничтожили свои ракеты, уж лет двенадцать бодяга с этими реформами, а боеголовки не свинчены, охренеть можно…
Теперь пришла очередь усмехаться умному госсекретарю. Он посмотрел на собеседника как на ребёнка.
— Не так быстро, Стэн, большую часть мы свинтили. Но кое-что осталось, они могут нас сто раз сжечь дотла… При старике Охуельцине в день по десятку ракет шли в переплавку… А сейчас заело. Темпы снизились. Бардак! У них там полный бардак… местные набобы растаскивают, что уцелело, ворьё жуткое! Мы сами должны наладить процесс и полностью руководить им — до последней боеголовки, Стэн! Вы едете, как председатель совместной комиссии по контролю над сокращением их вооружений. Но это для профанов, для быдла. Фактически вы будете на месте осуществлять полное уничтожение ядерного потенциала Россиянии, именно вы и ваши люди. Местным болванам мы не доверяем, они уже разворовали в пять раз больше, чем нужно для уничтожения всех их ракет вместе с ними сами… Дикари! Фактически вам будут подчинены все они, в том числе их липовые президенты и банановое правительство, это условие нашего договора, иначе ни им, ни их семьям не видать Штатов и Европы как своих ушей. А они удавятся за визу и бутылку «пепси»… Все их ядерные объекты до полного уничтожения перейдут под ваш личный и полный контроль… и управление. Всё! Вы понимаете? Мы должны довершить начатое, мы должны их оставить с каменным топором и мотыгой в руках… и то, хе-хе, под нашим контролем. Вы едете…
— А кто вам сказал, что я еду! — неожиданно и резко спросил Стэн.
Собеседник не смутился ни на минуту.
— У вас нет иного выхода, старина! Вы же государственный человек… Вся ваша жизнь — служение Америке:
Вьетнам, Корея, Палестина, Африка, Афганистан, Ирак, Босния, Сербия… и кое-что ещё. Стэн, мы добьем и Россиянии), будьте уверены. С вашей помощью. Она уже в нокауте… ну, парень, ещё удар! И родина не забудет вас.
В последнем Стэн не сомневался. Он знал, что его не забудут, что ему никогда не дадут покоя.
Назову себя Кешей…
О, гиргейские оборотни! о, свинцовые толщи вод! о, безумная планета-каторга![21] Кто безумней тебя?! Только наша Земля… Я твой пращур Иннокентий Булыгин, бессмертный ветеран Аранайской войны, Кеша…
Назову себя мстителем. И достану свой ржавый «ака-эм» с пыльного чердака. Это сейчас на каждом
