глаза его заблестели, будто говоря, а не тряхнуть ли нам стариной?!
Но он тут же, зная, что лесть хороша в меру, перешел на деловой тон.
— Анюта, выручай!
— Что такое, опять влип? — заулыбалась та.
— Нет, — Мишка сокрушенно махнул рукой, — тут сложнее. Анют, нужен срочный вызов Смирновой в деканат.
— А-а, ясненько все, на прогульщиц переключился, Мишенька, котик ты наш мартовский!
— Анюта, лапушка, ты сама погляди повнимательнее на эту мочалку, а потом на меня. Ну-у?! Вижу, все поняла, у нас же с тобой нормальные вкусы!
Секретарша удовлетворенно улыбнулась.
— Кстати, старик про нее уже дважды спрашивал, — сказала она.
— И прекрасненько! — с плохо скрываемым пафосом выдохнул Мишка. — Давай-ка пригласим эту двоечницу и гулену на субботу, часиков эдак… на двенадцать, лады?!
Анечка подобрала губки, искоса бросила взгляд на Квасцова и сказала равнодушным голосом:
— Чего для вас только не сделаешь.
Через полчаса Мишка стоял с девушкой из Любиной группы, упрашивая ту срочно передать записочку адресатке — надо, мол, выручить, а то, дескать, погонят из института. Девушка была согласна с самого начала. Но Мишка привык доверять только себе, да и то не всегда.
— Считай, что это поручение декана! — закрепил он свою просьбу.
Ночью Квасцов спал спокойно, благостным сном человека, сделавшего свое дело.
На часах было десять минут двенадцатого. Мишка нервничал, поглядывал на дверь старенького обшарпанного подъезда. Наконец Люба вышла. Порядок, подумалось ему, но на всякий случай он постоял еще минуты три в своем укрытии за деревьями.
Убедившись, что Люба ничего не забыла и не вернется по этой причине, Мишка скомандовал себе: 'Вперед!' — и дернул на себя скрипучую дверь. Ну, Серега, знай, какие у тебя друзья!
Звонок не работал. Пришлось колотить в дверь костяшками пальцев. Открыли не сразу.
— Кто там?
Мишка замялся, потом сказал уверенно, твердо:
— Из института к Любе!
— Ее нет, — послышалось из-за двери.
— Знаю, но у меня серьезный разговор, впустите! Дверь распахнулась, пропуская гостя в полутемную прихожую. Пахнуло холодком. Разглядев хозяйку, Мишка быстро смекнул — интеллигенточка, сельского пошиба, наив! Здесь надо иначе!
— Вы уж извините меня, пожалуйста, — Мишка потупился в пол, не зная, куда деть руки. — Здравствуйте! — У него был вид смущенного человека, не знающего, как начать. — Вы ведь Любина сестра, верно?
— Да, Валентина Петровна. Проходите.
Сзади щелкнул замок.
— Мы учимся вместе, правда, в разных группах. — Мишка сделал попытку снять ботинки, но Валентина Петровна слегка подтолкнула его, пригласила в комнату. Мишка покорно побрел вперед. — Но не в этом дело.
Комнатка поразила Квасцова своей убогостью. Чуть ли не впервые в жизни он мысленно поблагодарил родителей за то, что они смогли сами устроиться в этом мире, а значит, и устроить его, Мишку Квасцова, единственного сына.
Посидев немного на краешке предложенного ему стула, Мишка сказал решительнее:
— Давайте напрямоту! Я — лучший друг Сергея Реброва.
Валентина Петровна облегченно улыбнулась.
— Что же вы молчали?
— Неловко как-то, — Мишка снова потупился. — Знаете, он ведь два месяца на службе. А там не такого легко, нужна поддержка… Мы с ним переписываемся, и я все знаю. Ему сейчас туго приходится.
Квасцов опять умолк, глядя во внимательные, но усталые глаза молодой еще женщины, сидящей напротив. Круглолицая и сероглазая, она имела очень открытый и доброжелательный вид. Мишке она показалась совсем непохожей на младшую сестру.
— Вы ведь знаете об их отношениях? — спросил он.
— Кое-что, Люба, меня не слишком-то балует откровениями.
— Все равно, все равно, — зачастил Мишка, как бы сдерживая волнение. — Она ему не пишет, не отвечает на звонки. Только вы не подумайте, что разлюбила, нет. Тут вмешался третий. Вопрос очень деликатный…
— Если вы про Николая… — начала было Валентина Петровна.
— Именно про него, — оборвал ее Квасцов. И прикинул: она не знает его, точно! во всяком случае, не знает достаточно хорошо. — Причина в нем!
— Вот как? С Любой творится что-то невообразимое!
Но, Николай, неужели он…
— Любе тяжело, я понимаю. Но Сергею вдвойне тяжелее, втройне! Во-первых, начало службы, самые изнурительные дни в армии, самые выматывающие, во-вторых, этот разрыв — необъяснимый и необъясненный, нелепый! ну, а в-третьих, вы слышали, наверное, что Николай…
— Ну что же вы замолчали? Продолжайте!
Квасцову показалось, что он перебрал, что напугал эту доверчивую женщину. Но отступать было поздно.
— К сожалению, я знаком с этим человеком, с Новиковым, и очень давно, со школьной скамьи. Может, я нехорошо поступаю, говоря так, но это не тот, кто нужен Любе, поверьте, не тот, кто может составить ее счастье. Погулять — это да, похвастаться перед ребятами — тоже мастер. Вы меня простите, ради бога, но я не терплю этих районных донжуанчиков, они мне противны! Впрочем, не буду расписывать, вы и сами обо всем еще услышите, наверняка узнаете… Ну, конечно, умеет девушке голову затуманить. Может, потому и Любе он приглянулся чем-то, не знаю. Пусть сами решают, тут надо без советчиков!
Квасцов горько усмехнулся. Словно пересиливая себя, продолжил:
— Я вам одно скажу, он способен любить только себя. Вон и Любу оставил, когда уходил, без печали. Теперь его тешит соперничество! Безжалостный человек. Но хватит, хватит!
Мишка упивался произведенным впечатлением. Валентина Петровна нервно комкала платок. 'А она ничего, совсем даже ничего!' — отметил про себя Мишка.
— Люба у меня одна, прямо обидно за нее. Не хотелось бы всех этих… — она махнула куда-то вдаль рукой и всхлипнула совсем по-детски.
Мишка сокрушенно кивнул, принялся разглядывать ногти.
— Так вот, третье, — продолжил он немного погодя, будто припомнв, уже вставая со стула. — Этот Новиков — заместитель командира взвода, в котором служит Сергей. Вы понимате? Ребров полностью в его власти! Знаете, ведь как издеваются там над беззащитными…
Мишка пошел к двери.
— Не хотел вам всего этого говорить, но что поделаешь! — он развел руками.
В коридоре пахнуло холодком. Позади, словно стук капель из неисправного крана, слышались медленные тяжелые шаги.
— Я вас очень прошу, поговорите с Любой! — Задержавшись в дверях. Мишка заглянул в глаза хозяйке. — Их надо спасать! Обоих!
Валентина Петровна закивала, прижала платок к глазам. В сумраке прихожей этот платок был похож на белый флаг капитуляции. Мишка замер.
— Вы плачете? — спросил он шепотом и легонько сжал ей локоть. — Какая вы тонкая, чуткая…
Валентина Петровна расчувствовалась пуще прежнего, слезы побежали из ее глаз, и она не могла скрыть этого.
— У вас нежная душа, пойдемте, пойдемте, я доведу вас до дивана, дам воды! — Мишка захлопнул входную дверь и повел женщину обратно в комнату, придерживая ее за плечи.
