В ответ Борька рассыпался в похвалах кулинарному искусству Марии Васильевы, чем приводил ее в состояние еще большего хлебосольства. Он жалел, что не прихватил с собой Слепнева, обладавшего невероятным даже по солдатским меркам аппетитом. А сам мысленно прикидывал, сколько времени остается в их распоряжении. Получается не так уж и мало — до вечерней поверки было больше семи часов. Перспектива просидеть все эти часы в 'тесном семейном кругу' его не радовала.
— Мам, ну мы пойдем? — бросила наконец спасательный круг гостю Оля. — Что-то проветриться захотелось.
— Да что вы? Оленька, ну кто ж так делает? — заволновалась хозяйка. — Только пришли и бежать, нет, молодые люди, это у вас не выйдет! Мы так мило беседуем, правда, Боря?
Черецкий кивнул головой и выдавил из себя соответствующую случаю улыбку.
— Давайте поговорим о литературе. Что читаете, чем интересуетесь? — спросила Мария Васильевна, поглядывая на дочь — Ведь вы у нашей Оли постоянный клиент?!
— Вы извините, — не к месту сказал Борька, — я, наверное, чересчур вашим гостепреиимством злоупотребляю пора и честь знать, — и искоса бросил взгляд на Олю.
— Ну же, брат, Борас Григория, так запросто улизнуть тебе не удастся! — пресек его попытку Кузьмин.
— Ну, ва-ап! — с обсдой в голосе вротянула Оля.
Черецкий со всей ясностью вонял, что ничего у них не выйдет ж увольнение пропало, хозяину спешить некуда — сегодня воскресенье.
— Слыхал — ты историей увлекаешься? — Владимир Андреевич окончательно перешел на «ты», и Борька с облегчением подумал, что начинает обретать какое-никакое доверие.
— Поневоле приходится, что делать! — промямлил oн.
А потом решился — была не была!
И, не называя имен и фамилий, вкратце рассказал Кузьмину про Славку Хлебникова и его рассказы, еще короче дал понять о своем желании во что бы то ни стало подловить Славку на чем-нибудь — 'ведь не может того быть, чтоб этот циник все в деталях знал, не ошибался, и вообще надо спесь с него малость посбить…'.
— Вот и пришлось на литературу соответствующую подналечь, — закончил он свой рассказ.
— Ясненько, честолюбие заело?! — рассмеялся Кузьмин. Черецкий позеленел — он не ожидал, что его поймут так прямо, но все же соравился и ответил почти с вызoвом:
— Может, и честолюбие, не знаю!
— Горячий какой, — снова улыбнулся Владимир Андреевич и подумал, что Каленцев в своей характеристике был, наверное, прав.
Натянутость между гостем и хозяином постепеннo пропадала.
— Так что там у вас? Святослав? — Кузьмин покинул кресло, подошел к книжным волкам. В его руках оказалась большая книга в зеленом переплете. — Поглядим, что в энциклопедии иишут. Так, «самострел», «светомаскировка»… ага! Вот и Святослав: '…почти всю жизнь провел в походах, смотри Святослава походы 964-72 годов, смотри Договоры Руси с Византией, Доростол'. Много про него. Щас мы разберемся, что к чему.
Женщины приуныли. Теперь Оля смотрела на Черецкого с досадой и думала, как его вырвать из отцовских рук. Борька же напротив увлекся и не отрываясь следил за пальцем Владимира Андреевича, перебегавшим со строчки на строчку, словно не доверяя тому, что Кузьмин читал вслух.
Мария Васильевна, немного посидев в комнате и убедившись, что внимания мужчин сейчас лучше не отвлекать, ушла на кухню, принялась что-то готовить к чаю. Оля откровенно скучала и ничего придумать не могла. На часах было половина шестого.
— Разрешите войти, товарищ старший лейтенант?!
Каленцев от неожиданности чуть не обжегся горяченным чаем — он только что налил его в тонкий стакан, покаящийся в красивом ажурном подстаканнике, и готовился не спеша в одиночестве побаловаться любимым напитком.
— Входите, — с плохо скрываемым раздражением сказал он.
Юрий Алексеевич по молодости лет и своему неженатому положению жил в офицерском общежитии, но имел там отдельную комнатушку. Гости к нему заходили редко, а уж солдаты, подчиненные, и вовсе никогда не бывали в его холостяцком жилище. Тем удивительнее показался Каленцеву неожиданный приход Реброва.
— Можно? — опять спросил тот.
— Можно, можно, — уже мягче, ругая себя за несдержанность, пригласил Юрий Алексеевич. — Что у вас?
— Товарищ старший лейтенант, мне срочно нужно в увольнение.
— Прямо сейчас или как? — заулыбался Каленцев.
— Я понимаю, что сегодня поздно, — так же серьезно, как и начал продолжил Ребров. — Завтра, послезавтра, в общем, я не могу ждать, когда подойдет моя очередь, позарез надо!
— Да я б и сегодня отпустил вас, но существует порядок.
— У меня больна мать, и не только это. Причины есть, поверьте хотя бы на этот раз. Вы же живой человек!
Каленцев жестом пригласил за стол.
— Как насчет чаю? Не желаете?
Сергей помотал головой.
— Ладно, сделаем! — заверил Каленцев. — Только чтоб больше писем и всяких жалоб не было, хорошо? А то коли уж вы не по уставу, так и я — Он погрозил Реброву кулаком, улыбнулся.
— Договорились.
Сергей поблагодарил командира, но все же решил уточнить:
— Когда я могу рассчитывать?
— А почему вы все-таки не сказали раньше, ну, хотя бы сегодня утром, может, кто-нибудь уступил бы вам свою очередь? — вопросом на вопрос ответил Юрий Алексеевич. Ребров только махнул рукой.
— Хорошо, идите. Можете рассчитывать на ближайшие дни.
'Надо обязательно помочь парню, — подумал Каленцев, когда Ребров вышел, — что у него за полоса невезения такая?!' Он просунул пальцы в выгнутую ручку подстаканника, приподнял стакан, поднес ко рту — чай был теплым, противным.
Когда Черецкий с Олей вышли, между четой Кузьминых произошел следующий разговор.
— Ну и как ты смотришь на все это? — спросила Мария Васильевна.
— А никак, — ответил Владимир Андреевич.
— С тобой невозможно разговаривать!
— Машенька, ну зачем голову задуривать? Ну посуди сама?
— Какой ты беспечный, ведь дочь твоя!
— И что теперь — караул кричать? Он что, бандит, насильник?!
— Вон у Ильиных сын училище заканчивает, на следующий год офицер — и с будущим, и вообще.
— Ну, а Оля тут при чем?
— Как при чем?! Нашла с кем связываться — солдатик несчастный, ну что он ей?! Ты бы его отправил куда подальше, а?
— Не пугайся, что ты как несушка расквохталась? Ведь ничего еще нету. Ну припомни: в школе за Олей парнишка ухлестывал. Где он? А потом студент был один, Санька, что ли, рыжий такой. А он где? Нету их! А ты развела.
— Ты радуйся, что она по панели не прохаживается да у интуристовских гостиниц не дежурит — щас это в моде, сама знаешь!
— Ох, боюсь, что серьезно тут, — чует сердце материнское.
— Ну ежели серьезно, мы и этого направим в русло, чего за Ильиным гоняться! И в училище поступит как миленький, сделаем из него человека. К тому же повзрослеют за это время маленько.
— Гляди у меня, старый, — не договорив, прижалась к мужнину плечу Мария Васильевна. Но тут же осерчала: — А про этих проституток ты больше не болтай, и так по телевизору каждый день рекламируют,
