— Понятненько! Слушай, а ты случаем в петлю не полезешь, а? Еще с тобой потом разбираться? Слюнтяй ты, вот кто, баба, гимназистка сопливая, понял!.. Кстати, тело родным отправили?
— Да, три дня назад. У него мать только, больше никого.
— Хреново, конечно! Тяжко ей придется. Но жизнь-го идет, Юра, знаешь, сколько всего за день на белом свете происходит?! Одних детей сорок тыщ гибнет за день, вот так! А ты нюни разводишь, обабился!
— При чем тут статистика?.. Да, забыл сказать, и Ольга меня поддерживает, говорит, лучше немного самостоятельно пожить.
— Знаю!
— Тогда подписывайте, Владимир Андреевич, чего нам попусту друг другу нервы тянуть? Все равно ведь уйду, не так, так эдак! И для дела лучше — будем просто родственниками, меньше языки трепать будут склочники да сплетники, им ведь только повод дай…
Резолюция на рапорте старшего лейтенанта Каленцева
Ю.А.: 'Просьбу о переводе поддерживаю, буду ходатайствовать об ее удовлетворении перед командованием округа. Полковник Кузьмин В.А.,
29 августа 199… г. Подпись'.
Сурков пришел к Мехмету, когда стемнело. Он чуть не полетел вниз головой со скользких и засыпанных угольной крошкой ступеней. Но удержался. Вцепился левой рукой в косяк. Спросил без вступлений, грубо и зло:
— Где Голодуха?
Мехмет плюнул Лехе под ноги и отвернулся. Он лежал на своей койке в обычной позе, задрав ноги на спинку и подложив руки под голову. Трехлитровая банка из-под браги была пуста. А значит, и настроение у Мехмета было паршивым.
— Отвечай!
Мехмет, глядя в потолок, сказал равнодушно, без выражения:
— Пашел отсюда, ишак! Не утомлай старика!
Леха подошел ближе, ухватил лежащего за грудки и сбросил с кровати в кучу хлама.
Мехмет тут же вскочил на ноги. Но Лежа не дал ему опомниться. Он сшиб его таким мощным и классическим ударом в челюсть, что Мехмет минуты три ползал вдоль стены и, судя по всему, не мог понять, где он находится. Он вообще был слабеньким, хилым. Леха знал, да и другие ребята знали, что Мехмету раз в неделю присылают из дому конверт, в котором лежит вовсе не письмо, а лишь листок бумаги. Но в листке этом зеленовато-серая пыльца анаша. Мехмет любил забить косячок, высмолить масгырку. Но никогда ни с кем не делился, хотя в части и была пара-другая дуремаров, привыкших к дури-анаше еще на гражданке. У дуремаров дурь была чуть не на вес золота. Но жизнь показала, что и без нее они могли обходиться.
Наконец Мехмет встал. Вытаращил на Леху непроницаемые черные глаза. Брезгливо скривил губы. И Леха понял, что истопник пока не созрел. Он двинул ему в брюхо, потом в нос — чуть не обломал костяжки пальцев, нос у Мехмета был крепким.
— Где Голодуха? — повторил вопрос Леха.
Мехмет лежал мешком. И его пришлось отволочь к кровати, взвалить на нее. В тумбочке Леха нашел флакон одеколона «Фиалка», отвернул крышечку. И половину выплеснул Мехмету на рожу. Тот пришел в себя, застонал, захрипел. Но похоже, он не собирался говорить.
Последний раз Леха видал Тоньку возле санчасти. Она выглядывала из кустов. И тут же пряталась. Лицо у нее было грязным, почти черным. И оттого еще контрастнее пылали горящие глаза на нем. Тонька выглядела законченным скелетом, узником лагеря, не хватало лишь полосатой каторжной робы или, на худой конец, телогреечки с номером.
Леха понял сразу, что она пришла к Борьке, что она думает, будто он лежит там, в санчасти. А его ведь давнымдавно увезли! Он бросился тогда за Тонькой. Но лишь напугал ее. Опять удрала, оставляя клоки от своих лохмотьев на ветках.
Он знал и другое, последние два месяца, по рассказам ребят, Тонька ни разу не была в «блиндаже». От нее отвыкли и начали забывать. Правда, крутилась возле части совсем молоденькая девчоночка, которая по своим замашкам вполне могла стать достойной заменой Голодухе. Но она была еще неопытна да и трусовата — больше двух клиентов за раз она опасалась принимать, причем и тем приходилось вылезать наружу, за заборчик. Девчоночка всегда чего-нибудь требовала взамен: есть деньги — хорошо, нету — давай чего-то другое, хотя бы самую мелочь, портянки новые, рубаху нижнюю, пригоршню патронов от АКМа. За пару сапог ею можно было пользоваться неделю. Короче, двигали этой девчоночкой совсем иные помыслы, не похожа она была на Голодуху, совсем не похожа. А потому и кличку ей дали простую и соответствующую — Дыра. Кто-то якобы видал Тоньку разок вместе с Дырой, может, врал, может, нет.
Леха подождал, пока Мехмет прочухается. И ухватил его за горло правой рукой, начал сдавливать. Мехмет был толковым малым, он понял, что можно запросто попасть в райские сады к гуриям. Но ему хотелось еще немножко пососать бражки из баночки тут, в подвальчике. И он бешено завращал глазищами, давая понять, что расколется.
— Не скажешь, тут и схороню! — заверил его Леха.
Мехмет долго приходил в себя, набирал воздуха в грудь, дрожал. А потом пробурчал злобно:
— Сапсэм ишак! Дурья башка! Вон там сматры, мэшок двыгай!
Леха сдвинул мешочную занавесь и увидал в стене дверь. Дернул на себя ручку.
За дверью оказалась клетушка, два на три метра, с нарами и столиком. В клетушке было темно. Но Леха увидал сидящую на нарах Дыру. Та, поджав под себя ножки, привалившись спиной к бетонной голой стене, штопала лифчик. И вид при этом у Дыры был невероятно серьезный, задумчивый.
— Чего надо? — спросила сна, не испугавшись Лехи.
Тот не сразу нашелся.
— Меньше рубля не беру! — твердо сказала Дыра и насупилась. Потом тут же, словно спохватившись, добавила: И для этого болвана чего-н ибудь!
— Какого? — не понял Леха.
Дыра рассмеялась и выпростала из-под себя ножки.
Они оказались худенькими, как у подростка, и голенастыми. Лицо у Дыры отражало все, что происходило в глубинах ее совсем простенькой и немудреной души.
— А ты думал, меня этот деятель за бесплатно в аренду сдает, так. что ль? — И рассмеялась еще заливистее. — Он где там, дрыхнет, что ль?
— Считай, что его нету! — успокоил Леха.
Дыра с сомнением покачала головой. И светленькие подвитые кудельки ее затряслись.
— Он всегда там! — сказала она. — А кто ж еще тебя мог впустить, а?
— Где Тонька? — спросил Леха.
— Да на хрен тебе дурища эта, чокнутая! — удивилась Дыра. — Погляди-ка на меня, лучше не найдешь! — Она задрала юбочку повыше, вытащила груди из-за пол рубашечки, явно мужской, подаренной кем-то. Вообще-то она была достаточно соблазнительной девочкой.
Только Лехе сейчас не до нее было.
Он уже разинул рот, чтобы повторить вопрос. Но увидал, что лицо у Дыры стало вдруг вытянутым.
— 0-ой!!! — закричала Дыра. — Тычего-о?!
Леха обернулся вовремя. Он резко прижался к косяку, убрал ногу, втянул живот. Лопата просвистела в трех миллиметрах от его лица и вонзилась в деревянный пол. Мехмет подкрался бесшумно, тайком. Но он просчитался.
Леха не стал ждать, пока истопник во второй раз поднимет лопату. Он так врезал ему ногой в пах, что тот заорал, скрючился и кубарем покатился назад, на середину кочегарки. И затих. Видно, от боли сознание потерял.
