старается контролировать согнутые ноги. Ноги слушаются ее последней воли. Бабушка сильная – я слабый. Я бы не смог. Я бы разогнул ноги, ослабил петлю. Мне семнадцать лет, я всего лишь слабый и глупый мальчик, рассуждающий о чужой смерти. Я закрываю шкаф, снова приоткрываю, заглядываю в темноту внутри. Страшно.
Я закрываю шкаф, отъезжаю от него. Стараюсь не смотреть на шкаф, но у меня ничего не получается.
– Хватит, – перебивает Миша мои мрачные мысли. – Так и будешь шкафом весь день любоваться? Лучше телевизор включи. Сейчас кино будет.
Я подъезжаю вплотную к телевизору, жму на кнопку.
Мы смотрим телевизор. Вернее, Миша смотрит телевизор, я только делаю вид, что смотрю. Я думаю о шкафе.
Шкаф как шкаф. Ничего особенного. Деревянная коробка. Как детский пенал для карандашей. Как гроб.
КОНФЕТЫ
Я подъезжаю к окну. Мне нравится смотреть в окно. В окно видно небо и верхушки деревьев. Окно высоко. Если поднять руки, можно дотянуться до подоконника и взять книгу. Книга тяжелая. Книга такая тяжелая, что я чуть не роняю ее. Кладу книгу боком на сиденье коляски, толкаю колеса. Поднять книгу на стол трудно, но у меня получается с первого раза.
– Миша, – говорю я, – ты не говорил мне, что у тебя есть книги.
– У меня нет книг.
– А это что?
– Книга.
– Но это твоя книга?
– Нет. Но то, что в книге, – мое.
– Ты имеешь в виду текст?
– Я имею в виду то, что сказал. Ты собираешься читать эту муть целиком?
– Собираюсь. «История древнего мира» – откуда это у тебя?
– Из библиотеки. Специально выбирал такую, чтобы никто не раскрыл случайно.
– Я не случайно. Я специально ее раскрыл.
– Тогда раскрой ее специально на странице двести сорок два.
– Зачем?
– Глупый вопрос.
Я раскрываю книгу на нужной странице. Книга толстая и почти не читанная. Странная книга. Год издания – старый, а страницы почти склеенные. Похоже, ее на самом деле никто не читал. В детстве я привык к старым книгам. Мне нравилось перелистывать страницы, думать о тех, кто читал эту книгу до меня. Иногда попадались книги с заметками на полях, иногда – очень ветхие, почти рассыпающиеся, некоторые страницы в таких книгах выпадали, и я любил вкладывать выпадающие страницы на место. Чем интереснее была книга, тем больше людей ее читали. «Три мушкетера» была рассыпана на отдельные листы. Я аккуратно перекладывал листки правой стопки в левую и радовался, что мне в руки попала такая интересная книга. Все книги в детстве были более или менее потрепанные. Иногда попадались и новые, новые книги мне тоже нравились, они пахли типографской краской и не хотели раскрываться. Страницы новых книг часто были склеены, некоторые приходилось разрывать. В старых книгах я читал, что раньше перед прочтением книги приходилось разрезать страницу за страницей специальным ножиком. Ножика у меня не было, и я научился разделять страницы линейкой.
– Миша, я пятьдесят рублей нашел! Здорово. Это твои?
– Я же сказал.
– А почему они в книге лежат?
– Где им еще лежать? Нянечки книг не читают.
– Так ты деньги специально спрятал?
– Догадливый.
– А кто их сюда положил?
– Я.
– Ты не смог бы поднять книгу. Ты даже раскрыть ее бы не смог.
– Не смог бы.
– Но откуда здесь деньги? Кто–то конкретно их должен был сюда положить?
– Кто–то должен, но кто именно – не твое дело. Деньги мои, положил их туда я.
Я разглядываю купюру. Никогда в жизни я не видел таких больших денег. Купюра красивая, красивее, чем пятирублевка.
– Что ты делаешь?
– Разглядываю.
– Спрячь. Денег никогда раньше не видел?
– Не видел.
– Тогда быстро посмотри и спрячь.
– Зачем? Это ж деньги, на них купить можно что–нибудь.
– Что конкретно?
– Конфет, например, шоколадных.
– Можно, – тихо говорит Миша, потом набирает в грудь воздуха и медленно выдыхает.
Миша всегда старается глубоко дышать, когда нервничает. Я не понимаю, почему он нервничает.
– Тогда я сейчас. Передвину тебе ноги и поеду.
Я подъезжаю к Мишиной коляске, передвигаю его ноги, сдвигаю чуть в сторону его правую руку. Мне уже не надо объяснять, что нужно двигать и куда тянуть. Я слежу за Мишиными глазами и делаю все, как он хочет.
– Ты зачем деньги на столе оставил?
– Чтобы тебе ноги поправить.
– Надо было спрятать в книгу.
– Я ж только на пять минут.
– Никогда не оставляй деньги на видном месте. Понял?
– Понял.
Я беру купюру за угол в правую руку и толкаю коляску к двери. Деньги в руке не мешают мне ехать, все равно я могу толкать колеса только кулаками.
– Ты куда?
– За конфетами.
– Совсем с ума сошел?
– Ты же разрешил, сказал, что можно.
– Я сказал, что на пятьдесят рублей можно купить конфет, но я не говорил, что конфеты нужно покупать прямо сейчас.
– Так бы и сказал, что жалко денег, я бы понял.
Миша не нервничает. Первая волна раздражения у него уже прошла, и он разговаривает со мной совершенно спокойно.
– Посмотри на меня. Я похож на человека, которому жалко денег?
– Нет. Но я все равно ничего не понял. Я могу купить конфет или нет?
– Не можешь.
– Почему?
– Дурак потому что. Почему ты дурак, я тебе уже объяснял.
