– лазурный полет неба, мне сияющий. Какое счастье, что Вы существуете».
13
После революции Поляков не бежал за границу, остался в России, но, лишенный всего своего состояния, умер в полном забвении и нищете.
14
Вечность являлась в поэтическом сознании Белого (как, впрочем, всё в бесконечной Вселенной) расцвеченной всеми цветами радуги. В письме А. Блоку в начале февраля 1905 года он напишет: «Милый, Милый – мир нас должен возненавидеть, потому что мы не должны быть от мира, но от золота, роз, лазури, снега и пурпура. –
15
Опубликовано в январском номере символистского журнала «Новый путь» за 1903 год в виде анонимного письма, подписанного «студент-естественник».
16
Объективность в различных оценках и характеристиках оставляет желать лучшего – зато субъективность перехлестывает через край. Вот, к примеру, более чем субъективное мнение Анны Ахматовой. Лидия Чуковская, написавшая трехтомные воспоминания о великой поэтессе, как-то спросила ее, была ли Любовь Дмитриевна красавицей. И услышала в ответ: «Что Вы…с такой спиной! Она не только не была красива, она была ужасна! Я познакомилась с ней, когда ей исполнилось тридцать лет. Самое главное в этой женщине была спина – широченная, сутулая. И бас. И толстые, большие ноги и руки. Внутренне же она была неприятная, недоброжелательная, точно сломанная чем-то… Но он (Блок. – В. Д.) всегда, всю жизнь видел в ней ту девушку, в которую когда-то влюбился… И любил ее…» В другой раз Ахматова столь же безапелляционно добавила: «Люба была круглая дура. <…>»
17
Приведенные характеристики относятся к молодому А. Белому. Но и в зрелые годы он по- прежнему производил столь же неизгладимое впечатление. Е. К. Гальперина однажды встретила его – пятидесятилетнего – в самом центре Москвы, на Никольской улице: писатель не шел – летел по запруженной народом улице, и толпа инстинктивно раздвигалась перед ним. «<…> Глаза его, – рассказывает мемуаристка, – поражали своей одухотворенностью… полным отсутствием, так сказать, земных каких-то свечений. <…> Там ни зрачка, ничего не было – там шел свет из его глаз. <…> Свет совершенно поразительный – отрешенности от всего земного. <… > Когда он шел, то давали ему дорогу, не почему-либо, а потому что шел пророк. Ничего не сделаешь: хоть при советской власти, хоть во времена рыцарей… – если идет пророк, все равно все отстраняются».
18
Начало сибаритского пиршества и всеобщего разгула один из приглашенных гостей описывал так: «Посредине, в длину огромного стола, шла широкая густая гряда ландышей. Знаю, что ландышей было 40 тысяч штук, и знаю, что в садоводстве Ноева было уплачено 4 тысячи золотых рублей за гряду. Январь ведь был, и каждый ландыш стоил гривенник. На закусочном огромном столе, который и описать теперь невозможно, на обоих концах стояли оформленные ледяные глыбы, а через лед светились разноцветные огни, как-то ловко включенные в лед лампочки. В глыбах были ведра с икрой. После закусочного стола сели за стол обеденный…» В памяти участников грандиозного банкета сохранились не только подробности меню и перечень бесчисленных блюд, но и выразительные детали поведения перепивших гостей. Так, приехавшая из Парижа художница Е. С. Кругликова (где она проживала постоянно и держала художественное ателье, превратившееся в декадентский салон) – дама, мягко говоря, в возрасте – под влиянием выпитого уселась на колени к Андрею Белому, и никакие уговоры не могли заставить ее покинуть облюбованное место. Кстати, Елизавете Кругликовой принадлежит один из самых оригинальных портретов Белого, выполненный в виде черного силуэта: художнице удалось передать, казалось бы, непередаваемое в рисунке – нервные движения писателя, стоящего на лекторской трибуне.
19
«Голуборозники» не только считали символистов своими духовными отцами и наставниками, но даже пытались перещеголять их в своих художественных новациях, пытаясь, что называется, быть большими католиками, чем сам римский папа. А. Белый не без юмора вспоминает, как ему пришлось участвовать в совместном театральном проекте вместе с экстравагантным Сергеем Судейкиным, вызвавшимся оформить спектакль театра марионеток и, не задумываясь, объявившим: «Я вас понял… Занавес – взлетает; на сцене – рояль; на рояле – скрипичный футляр; он раскрылся, а из него – Мадонна с рожками: голая». На подобные режиссерские решения даже у терпимого к любой оригинальности Белого слов не хватало…
20
В 1918 году этот призыв эхом отзовется в гениальном постреволюционном шедевре «Двенадцать»: «Мы на горе всем буржуям / Мировой пожар раздуем, / Мировой пожар в крови – / Господи, благослови!»
21
В 1919 году он вместе с Бердяевым, по решению Совнаркома, на одном и том же «философском пароходе» был выслан из России. Булгаков также был включен ГПУ в «черный список» враждебно настроенных к советской власти и подлежащих выдворению интеллигентов. Но выбирался в Европу самостоятельно – через Крым и Константинополь (Стамбул).
22
Фактически С. Н. Тургенева оставила своего первого мужа, что и явилось причиной его преждевременной смерти от сердечного приступа. В итоге у нее сложились достаточно непростые отношения со всеми тремя дочерьми.
23
Прототипом главного героя явился ближайший друг – Сергей Соловьев, у него был серьезный роман с крестьянской девушкой, он собирался жениться на ней, но брак расстроился. Сергей же рассказал Белому об одной известной сельской секте, избравшей своим символом голубя.
24
В одном из каирских писем Белый писал Морозовой: «Как нравоучительно наше путешествие: ехали из России на Запад, а вернемся в Россию с Востока. Искали Запада, а нашли Восток. Боже, до чего мертвы иностранцы: ни одного умного слова, ни одного подлинного порыва, деньги, деньги и деньги и холодный расчет. Еду в Россию полемически настроенный против нашей мусагетской платформы. Культуру Европы придумали русские; на Западе есть цивилизация; западной культуры в нашем смысле слова нет; такая культура в зачаточном виде есть только в России. Возвращаюсь в Россию в десять раз более русским».
25
Ормузд и Ариман – искаженные имена двух главных персонажей древнеперсидской мифологии (так они писались примерно до 20-х годов ХХ века). Современное написание Ормузда – верховного бога зороастрийского пантеона – Ахурамазда, а Аримана – его главного антагониста, владыки и символа сил зла, тьмы и смерти – Ангро-Майнью.
26
Андрей Белый всегда писал фамилию доктора, на долгое время ставшего его Учителем и Наставником, через «е», хотя по-немецки она звучит как Штайнер (Steiner – дифтонг ei в немецком языке читается – «ай»). В данном факте, как в капле воды, отображаются труднообъяснимые и малопонятные перипетии русской фонетической трансформации немецких слов и фамилий (последних – в особенности). Можно привести десятки и сотни примеров, где немецкие имена и фамилии звучат искаженно. Например, фамилия знаменитого поэта Генриха Гейне укоренилась в русской традиции совсем не в той огласовке, какой она звучит на самом деле (немцы произносят Heinrich Heine – «Хайнрих Хайне»). В настоящее время традиционное русское искажение фамилии Штейнер пытаются преодолеть: в переизданиях его трудов и в антропософской литературе во многих случаях значится теперь Штайнер. В результате же возникает еще большая путаница: в библиотечных каталожных ящиках половина карточек оформлены на фамилию Штейнер, а другая половина значится под фамилией Штайнер и располагается отдельно от первой. Такое
