Ане это не понравилось, и она отвернулась.
Они перешли улицу у Краснопресненского универмага. Олег предложил:
– Пойдем в кафе-мороженое на площадь Восстания?
– Ты знаешь, я сегодня очень устала, – ответила она.
– А телефон не просить?
– Просить. Давай по скверу погуляем. Хочешь?
Ему очень захотелось взять ее за руку. Дотронулся, будто невзначай до ее ладони и почувствовал, как она едва заметно отстранилась от него.
– Хочешь пломбир или эскимо? – спросил он.
Она посмотрела на него, улыбнулась и закивала головой.
Две маленькие девочки остановились посередине улицы на разделительной полосе, пропуская транспорт. Но одна вдруг рванулась вперед и оказалась перед желтой «Волгой». Раздался резкий и визгливый скрежет тормозов. Девочку бросило на асфальт, а машина заюзила и ударилась об ограду сквера.
Олег подбежал к ребёнку, подставил ладони под голову, смотрел в большущие, ничего не понимающие глаза. Шофер распахнул дверцу машины и выкрикнул:
– Эй, помоги! Выбраться помоги!
Олег посмотрел в его сторону. Шофер кричал:
– Чего там с ней возишься! У... ё... Мне помоги!
Рядом оказались две женщины. Одна из них подняла девочку на руки.
Олег постоял еще немного и огляделся по сторонам. Ани рядом не было.
Месяца через два пришло письмо. Обратный адрес на конверте был написан красивым, ровным почерком: «ул. Заморенова». На тетрадном листке он прочил: «Прости, но тогда стало очень страшно за все. Ничего, что я взяла твой адрес в справочном бюро? Да?»
Он пожал плечами и разорвал письмо вместе с конвертом.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Утром в квартиру Олега позвонили. На пороге стоял Пашка из соседнего подъезда. Никогда не дружили, но и не ссорились. В школьные времена играли в хоккей на дворовой площадке, а потом Олег время от времени останавливался возле Пашкиного гаража поболтать о рыбалке.
Пашка как всегда ухмылялся, и оставалось только гадать отчего – то ли собирался разозлиться, то ли, наоборот, развеселился.
– Ты ко мне? – удивленно спросил Олег.
– Слушай, надо ящик вниз стащить, – ответил Пашка. Олег не понял и пожал плечами. Отказать было неудобно.
Пашка никогда ни с какими просьбами не обращался, и значит на этот раз ему было очень нужно.
– Отец помер, – объяснил Пашка. – Хороню сегодня.
– Гроб в дом внести? – спросил Олег.
– Не, вчера с мужиками втащили. Теперь надо из подъезда выволакивать. До машины.
– Раз такое дело, могу и на кладбище поехать, – предложил Олег.
– Не надо, – ответил Пашка. – У них там каталки. Только вниз снести.
У подъезда стоял автобус с черными полосами по бокам. Шофер сидел на переднем сидении и курил.
– Этому хорьку заплатить обещал, чтобы помог. – Пашка кивнул на шофера. – Такую морду скосорылил...
Поднялись по лестнице на четвертый этаж. В дверях их встретил парень в белой футболке с засученными рукавами и спросил:
– Что? Нашел? Ну, вчетвером кое-как спустим. С передыхом.
Гроб стоял на столе в небольшой комнате. Пашка сказал, что надо закрыть его крышкой. Парень в футболке ответил, что так не дотащить. Спорили они громко и недовольно. Пашка все же согласился нести без крышки.
В прихожей гроб застрял. Пришлось держать покойного за плечи и поворачивать гроб немного набок. Ободрали обои на стене.
– Ой, шкаф осторожнее! – выкрикнула Пашкина мать.
– Хватит! Замолчи! – гаркнул на нее Пашка и сам схватился за гроб.
– Не, нельзя тебе, – попытался остановить его кто-то из соседей.
– А, подумаешь! – отмахнулся Пашка.
Вынесли гроб из подъезда. Пашка зло крикнул шоферу:
– Эй, спишь там, что ли? Открывай!
– Надо на табуретки. Здесь попрощаться, – предложила старушка-соседка.
– Не, хватит! Поехали! – оборвал ее Пашка. Вечером Пашка опять зашел к Олегу. Ухмыльнулся и показал на поллитровку в кармане:
– Давай у тебя. А там – бабы. Надоели до смерти со своим оранием. Полдня орут и жрут. Всю ночь студень варили.
Олег достал из холодильника остатки колбасы и рыбные консервы. Пашка посмотрел на рюмки:
– Маленькие они у тебя какие-то... Ну, ладно.
– От чего отец умер? – спросил Олег.
– Поболел да помер. И не объяснили толком.
– Разве не написали? – спросил Олег.
– Нацарапали что-то в бумаге. Хрен разберешь.
– Да-а, жил человек и вдруг – нет его.
– Пожил да помер. – Пашка поморщился, давая понять, что разговор с сетованиями и соболезнованиями ему ни к чему.
– В какой крематорий ездили? – спросил Олег.
– Не помню, как называется. У кольцевой дороги. Там, в крематории все раз-два и готово. И поезжай поминать. А все равно житья мне спокойного не будет. У нас – видел? Комнаты – смежные. Даже если я в дальнюю перееду, а мать – в большую. Как толкотня была, так и останется. Это у тебя – хоромы. Вы тут с матерью вдвоем жили. Я помню, когда ее хоронили. Народу у вас много было.
– Она на «Трехгорке» работала. Все и пришли.
– А отца твоего я что-то не помню.
– Он в войну под бомбежку попал. Потом много болел. Рано умер. Когда мне три года было.
– Один ты теперь, – будто довольно проговорил Пашка.
Олег попытался перевести разговор на другую тему и спросил:
– Когда в отпуск?
– Не знаю. Я со старой работы шел. – Пашка разлил водку по рюмкам. – Ребята зовут в Сибирь поехать мосты красить. Заработок – во! А то бы – и смотаться. Вон, люди живут! Нужны деньги – пошел и взял в кредит. Только потом ходи, переоформляй.
– Это где такое?
– Ясно, что не у нас.
Пашка закусил рыбными консервами.
– У матери были кое-какие деньжата. Я хотел у нее на новый мотоцикл взять. А теперь все потратила. Туда – десятку, сюда... Дорогое дело – хоронить. Правда, мамаша своими деньгами управилась.
– А когда за урной ехать? – спросил Олег.
– Хрен ее знает. Мамаша, кажется, где-то записала. Еще тоже возни будет. На кладбище их захоранивают. Или – в стенку... Когда выяснилось, что я на свет появлюсь, мамаша сказала папаше, а он ей: что, оставлять хочешь? Хе. Вот так...
Они поднялись по ступенькам ладного, недавно отреставрированного особняка в переулке за Таганской площадью.
– Возьми пригласительные! – скомандовала Ирина. – А то получается, что я тебя веду.
На одном из глянцевых, нарядных листочков было отпечатано: «Господину Залесову».
