– Слово предоставляется Председателю комитета гражданских прав Григорию Эдуардовичу Пискунову.
– Господа! – выкрикнул оратор под неутихающие аплодисменты публики. – Нынешний партократический режим продемонстрировал свое полное нежелание выполнять требования народа. Власть не хочет проводить крупномасштабные экономические реформы, способные поднять уровень жизни населения. Сейчас только демократически мыслящие деятели способны решить эти задачи!
Следующей выступала полная дама в очках.
– Главное – это нейтрализовать врагов демократии! – кричала дама. – Все эти партийные боссы только и видят... – Дама потрясла в воздухе кулаком, но забыла уточнить, что именно боссы видели.
В середине августа институт опустел. Даже буфет закрыли и из всей охраны оставили только одного вахтера на проходной.
Ворота во дворе противно заскрипели. Олег приподнялся в кресле, увидел, как на улицу выезжает машина директора и подумал: «Вот и шеф на дачу смотался».
Позвонила Ирина:
– Слушай, я ничего не понимаю. Что это за заявления? И куда Горбачев подевался?
– Как куда подевался? – не понял Олег.
– Ты радио слушаешь? Включай. Я тебе потом перезвоню.
Диктор ровным и бодрым голосом дочитал одно обращение и принялся за другое.
Раздался телефонный звонок. Ирина спросила:
– Ну и чего?
– Насколько я понимаю, это – переворот, – ответил Олег.
– А чего делать?
– Понятия не имею.
– А у нас говорят: может хоть порядка больше будет.
– Хрен его знает! – чистосердечно признался Олег.
– А знаешь, что войска в Москву входят? – спросила Ирина.
– Это брехня, наверное.
– Ну, да! Танки! И что сейчас делать? В банк бежать? В комнату вошел Борька:
– Слышал? Да? А шефа на совещание вызвали.
– Я думал, что он на дачу удрал, – ответил Олег.
– Все так думали! Я уж обрадовался и портфель стал собирать. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
Пошли в приемную шефа. Секретарша смотрела телевизор. По одной программе зачитывали обращение, по другой показывали балет.
– А говорят, что в Москву войска входят, – сказал Олег.
– В «Новостях» показывали, – ответила секретарша. – На центральных улицах уже стоят.
В дверь заглянул Веселов.
– Светоч демократии! – обратился к нему Борька. – Что такое на белом свете делается!
– А, разберутся, – отмахнулся Веселов и ушел. Борька перещелкал пультом разные каналы:
– И кто его знает, к чему все это? И как закончится?
В комнате Олега они заварили чай и включили радио. Никаких новых сообщений не было.
– В субботу по городу прогулялся, – рассказал Олег. – Все-таки наша публика немного не в себе.
– А танки в городе? – спросил Борька.
– Тоже бред какой-то...
Олег позвонил Ирине, спросил, есть ли новости.
– Никто ничего толком не знает и понять не может, – раздраженно говорила она. – И брательник мой как сквозь землю провалился. Нигде его нет!
– Уже в партизанах! – предположил Олег.
– Я боюсь, что по другому адресу. А у меня товар на таможне. Все, пока!
Допили чай с пряниками. Послушали по радио очередные «Последние известия».
– Надо выяснить, что обо всем этом думает народ. – Борька стал набирать номер: – Алло! Это что такое? Это – торговая точка? Очень приятно. И как вы там поживаете? Нет ли у вас в продаже шашек? Нет, ни шишек. Слышали: «Шашки наголо!» Вот такие нам и нужны. Жаль, что нет. Хи-и! А события обсуждаете, поди? И какие мысли у коллектива? – Борька продолжал разговор и передавал его Олегу: – Что? Половина коллектива празднует победу над бардаком? А вторая? Скорбит и рвется защищать демократические начала в жизни общества? Нет, не рвется? А что тогда? А, ведет словесные брани и чаи гоняет с печеньем. С удвоенным аппетитом. А кто рвется грудью защищать? Евдокия Ефремовна! Вот, здорово! Уже отказывается? Как же так! Говорит, что в подвале отсидится? Да? Зря размечталась! Не отсидится? Что? В люк не пройдет? Хи-и!
Борька положил трубку и сказал:
– Во, как у них здорово в овощном магазине! Говорят: если что, в подвал заберутся.
Во второй половине дня Олег сбежал с работы и поехал в центр города. На Садовом кольце недалеко от Октябрьской площади троллейбус обогнал военную колонну: четыре танка медленно двигались за милицейской машиной с мигалкой. У пресс-центра МИДа стояли танки и бронетранспортер. На броне сидели солдаты. Вокруг толпился народ. Кто-то фотографировал.
Олег вышел из троллейбуса на площади Восстания. В переулке у здания Комитета по радиовещанию тоже стояли танки. Мальчишка-танкист разговаривал с пожилой женщиной:
– Сами ничего не знаем! По тревоге подняли, когда ремонтом занимались – и сюда. Даже переодеться не успели.
На мальчишке был грязный, замасляный комбинезон и старая пилотка без звездочки. На плече висел автомат. Подошел седой мужчина. Сразу закричал:
– В кого стрелять приехали? Стрелять-то в кого? В нас? Мальчишка пожал плечами и отвернулся.
– Чего вы к нему привязались! – громко сказал Олег. – Прислали его, он и стоит. И стрелять ни в кого не думал. Вы сейчас пойдете домой обедать и дальше возмущаться, а ему тут стоять.
Олег вернулся на Садовое кольцо, перешел на другую сторону и свернул в переулок. У здания Верховного Совета стояли несколько бронетранспортеров. Вокруг толпились люди. Разговаривали с солдатами и норовили залезть и посидеть на броне. Ближе к стадиону «Красная Пресня» собрались две-три группки и бурно обсуждали события. Женщина расклеивала листовки на столбах.
На следующий день было все то же. По всем телеканалам зачитывали официальные сообщения, крутили старое кино и концерты классической музыки. Не происходило ничего.
С утра Олегу не работалось. Каждый час волей-неволей включал радио и выслушивал старые сообщения. Пришел Веселов, равнодушно сказал:
– Мне двоюродный брат из Риги звонил. У них там праздник. Все друг друга поздравляют.
После обеда на работе появился Борька. Посмотрел на Олега взглядом старого заговорщика и тихо сообщил:
– Все у Верховного Совета собираются. И депутаты там, и Ельцин у них спрятался. Ночью будет штурм. Представляешь, что может случиться? Пойдешь туда?
– Не знаю, – ответил Олег. – Не нравится мне все это.
– А штурм нравится?
Включили радио. В «Новостях» объявили о введении в Москве комендантского часа.
– Слышал? Что я говорил! – Борька прошелся по комнате.
– Н-да, устроили игру для всего города, – ответил Олег. – Теперь вся Москва спать не будет.
Утром передали, что в городе произошли столкновения и есть жертвы. Олег позвонил Борьке. Трубку никто не взял.
Транспорт ходил, как обычно. Олег доехал до метро «Краснопресненская» и пошел мимо стадиона к Верховному Совету.
Начался сильный дождь. Народу на улице было немного. У Горбатого моста лежала груда из мусорных баков, железных бочек и досок. Из нее торчали новенькие, с синими пятнами, арматурные прутья. Баррикада не баррикада – так заграждение. Столбы были расклеены отпечатанными на машинке, размокшими листовками, – вроде бы какой-то военный чин отказался перебрасывать свою часть в Москву, а
