Обняла.
— Перстень колется, — пожаловался Гуго, и Рина убрала руку.
Ей бросился в глаза уголок конверта, торчащего из нагрудного кармана Гуго.
— Опять письмо с тюльпаном? А ты мне ничего не сказал, — с упреком произнесла Рина и потянула письмо. Гуго сделал движение, но Рина успела заметить имя, выведенное на конверте крупными буквами: «Оре Дер…»
— Не бойся, меня не интересуют твои тайны, — бросила Рина, поспешно оторвав пальцы от письма, словно обжегшись.
Гуго начал что-то говорить, но Рина его уже не слушала. В душе ее мигом пробудились демоны ревности. Итак, он продолжает общаться с ней, своей новой пассией. Его прежние оправдания ложь, ложь… Он любит ее, полуженщину-полуробота, проклятую фурию с ослепительной улыбкой и киборгеничным лицом!
Рина резко соскочила с ручки кресла, подошла к стене и повернула выключатель.
Глубокой ночью Арно Кампа разбудил сигнал видеофона. Шеф полиции очнулся от короткого забытья, хрипло бросил:
— Слушаю.
— Докладывает агент 17. Гуго Ленц мертв, — сообщила мембрана.
Обсуждая причины смерти Гуго Ленца, медицинская экспертиза не смогла прийти к единому мнению.
Факты были таковы: доктор Ленц скончался вскоре после полуночи.
Каких-либо признаков насилия на теле Гуго Ленца обнаружено не было.
Непохоже было и на отравление ядом, хотя здесь мнения разошлись. Во всяком случае, в организме Ленца не было обнаружено ни одного из известных медицине ядов.
Гуго Ленц угас, как гаснет костер, в который забыли подбросить хворосту.
От жены Ленца ничего нельзя было добиться. На вопросы она не отвечала, лишь исступленно, не отрываясь, смотрела на Гуго и судорожно крутила перстень на пальце.
Дом Ленца оцепили.
Медики под наблюдением агентов трудились до утра. Но, как было сказано, к единому мнению прийти так и не смогли.
— Чудовищное переутомление, сердце не выдержало, — говорили одни.
— Доктора Ленца свел в могилу невроз, развившийся за последние три месяца, — утверждали другие и добавляли, защищая свою точку зрения: — Попробуйте-ка девяносто дней прожить под угрозой смерти, под дамокловым мечом, висящим над вами.
Вероятно, дни ожидания гибели психологически сломили волю к жизни.
По распоряжению президента была создана комиссия для расследования обстоятельств смерти доктора Ленца. Председателем комиссии была назначена Ора Дерви, начальник Медицинского центра страны.
Смерть физика Ленца, последовавшая точно в предуказанный срок, потрясла Ива Соича.
Значит, тюльпан, полученный Ивом Соичем, таит в себе отнюдь не пустую угрозу.
Пойти навстречу требованиям автора грозного письма? Свернуть работы в Акватауне, пока не поздно? Законсервировать скважину?
Остановить машины — дело нехитрое. А потом? Шумиха вокруг тюльпана спадет, конкуренты подхватят начатое Ивом Соичем и брошенное им дело, и главный геолог останется в дураках.
Нет, отступать поздно. Он вложил в Акватаун вес свое состояние.
Достаточно хотя бы немного замедлить темпы приходки глубоководной скважины — и он банкрот.
Не отступать надо — атаковать! Ускорить проходку. Взвинтить темпы как только можно. Не останавливаться перед новыми затратами. Закончить проходку раньше срока, отмеренного ему убийцей. Поскорее сорвать куш, купить спутник и перебраться на него. Там-то уж Ива Соича сам дьявол не достанет. Соич будет стрелять в любой корабль, который вздумает приближаться к спутнику — его священной собственности.
Там, на спутнике, он вволю посмеется над прежними страхами.
Сделает оранжерею. И непременно устроит клумбу с тюльпанами. Именно с тюльпанами, провались они пропадом!
В невесомости цветы растут хорошо…
К счастью, и он переносит невесомость неплохо в отличие от некоторых людей, которые в невесомости и часа не могут прожить.
По распоряжению Ива Соича в Акватауне был введен жесткий режим, сильно смахивающий на военный.
Геологи, проходчики, инженеры, киберологи, ядерщики не имели права подниматься на поверхность и вообще удаляться за пределы Акватауна.
Ив Соич запретил даже обычные походы акватаунцев за свежей рыбой. И вообще Ив Соич решил свести к нулю непосредственные контакты акватаунцев с внешним миром до тех пор, пока геологическая программа не будет полностью выполнена.
Работа в Акватауне шла днем и ночью. Впрочем, понятия «день» и «ночь» были весьма условны под многомильной океанской толщей, в царстве вечного мрака. Суточный цикл регулировался службой времени. «Утром» тысячи реле одновременно включали наружные панели на домах-шарах, прожекторы выбрасывали вдоль улиц ослепительные пучки света, тотчас привлекавшие глубоководных тварей, давно привыкших к возне под водой, ярче вспыхивали пунктирные лампочки, окаймлявшие дорогу к скважине.
Ровно через двенадцать часов все освещение, кроме дорожного, выключалось.
24 часа в сутки на дне впадины полыхало зарево. Время от времени из него вырастал оранжевый гриб, к потрясенную толщу воды насквозь пронизывала дрожь, Каждый направленный ядерный взрыв означал еще одна шаг вперед, в глубь Земли.
Ив Соич координировал работу проходчиков, зная поименно и в лицо чуть не каждого из трех тысяч акватаунцев.
Презирая опасность, он часто опускался на дно скважины, появлялся на самых опасных участках проходки. Толстый, отдувающийся, ежеминутно вытирающий пот, он мячиком выкатывался из манипулятора, проверял, как работают механизмы, часто оттеснял оператора и сам садился за пульт управления.
Для акватаунцев оставалось загадкой, когда спит Ив Соич. В любое время суток его можно было застать, бодрствующим, обратиться к нему с любым делом.
С полной нагрузкой работала аналитическая лаборатория, исследуя образцы породы, непрерывным потоком поступающие из скважины.
Под огромным давлением даже обычные минералы, давно изученные вдоль и поперек, приобретали новые к необычные свойства.
Вскоре температура в стволе шахты повысилась настолько, что даже термостойкие комбинезоны перестали спасать проходчиков.
По распоряжению Ива Соича были смонтированы и пущены в ход криогенные установки. У проходчиков появился мощный союзник — жидкий сверхтекучий гелий, охлажденный почти до абсолютного нуля. Циркулируя по змеевику, пронизывающему стенки шахты, гелий гасил жар развороченных земных недр. Земля, рыча и огрызаясь, уступала людям милю за милей.
Ора Дерви долго не смела признаться самой себе, что впервые в жизни полюбила. Так случилось, что ее избранником оказался Гуго Ленц.
Она влюбилась в него как девчонка, влюбилась с первого взгляда, с той самой минуты, когда Ленц впервые появился в клинике святого Варфоломея. Ей сразу запали в душу его бледность, клиновидная бородка и глуховатый голос.
Но внешне Ора ничем не проявила себя, и Гуго Ленц едва ли о чем-либо догадывался. Он вообще не отличался догадливостью.
