Волк который правит (неоф. перевод)

Она покачала головой.

— Весь день ты избегаешь меня, как будто я обидел тебя. Я должен понять — что я сделал неправильно? Так мы не можем подходить друг другу.

Избегала? Она даже не обратила на это внимания. — Дело не в тебе. Во мне. Я просто совсем… — к сожалению, эльфийского аналога выражения «облажаться на хуй»,[63] поэтому она произнесла его по-английски, — …со всем и со всеми.

Пони повторил произнесенное ей английское ругательство. — Ты можешь научить меня этому?

— Нет! — она поняла, что он хотел понять значение этих слов, а не действие, которое они обозначали. — Слово «ебать»[64] означает сексуальный контакт. — Когда она увидела смущение на лице Пони, когда он пытался понять сказанное ей, она добавила, — Это ругательство, которое обычно означает… ну… все, что ты хочешь. Это одно из самых многогранных слов, которые есть в нашем языке.

— А как вы его спрягаете?

— Ебать, заебал — когда используется как глагол. Оно может использоваться как существительное, означать субъекта, место, вещь, обычно в уничижительном смысле. — Да уж, едва ли она думала, что этим вечером будет разговаривать с Пони об этом. — Оно также может быть соединено — разными способами — с другими частями слов и словами, образуя выражения. — Ебанутый. Отъебись. Ебаный идиот.[65]

— Я начинаю немного лучше понимать, почему люди так неравнодушны к сексу.

— За исключением того обстоятельства, что это чертовски здорово?

— Что такое «чертовски»?

— Пони!

— Чувствую, что мне пора изучать английский.

Тинкер почувствовала приступ боли, когда вспомнила, что Пони не понял последних слов Натана, что он просто увидел, как она вырывалась из рук Натана и звала на помощь. — Да, это будет полезным.

— Почему ты так себя чувствуешь? Что ты «облажалась на хуй»? В очень непростых ситуациях ты сделала то лучшее, что смогла.

— Питтсбург застрял на Эльфдоме. Натан мертв. Половина людей, которых я знаю, наверняка сейчас меня ненавидит. Я даже не знаю, захотят ли снова меня увидеть Масленка или Лейн. Я изменила мужу, и совратила тебя! Как тебе это «лучшее»? Упаси боги, если бы я смогла сделать что-то похуже!

Он потянулся к ней и посадил ее к себе на колени.

— Пони. — Тинкер дернулась, пытаясь вырваться.

— Доми, — прошептал он ей в волосы, его губы касались кончиков ее уха, вызывая в ней дрожь желания. — Разве у меня нет собственной воли? Разве я твоя марионетка?

Она посмотрела в его темные глаза и почувствовала, как внутри появился холод страха. — Я не хочу об этом говорить.

— Потому, что если ты меня контролируешь, меня не нужно винить за мои действия?

— Пони, пожалуйста.

— А если я не нахожусь под твоим контролем, это делает меня каким-то страшным чужаком? Кем-то, кого ты не знаешь?

Тогда она прижалась к нему, испугавшись, что он оставит ее. — Пони, пожалуйста, ты сейчас единственная здравая вещь в моей жизни.

— Ты несправедлива к нам обоим, говоря, что то, что случилось — дело только твоих рук. Я не твоя марионетка. Ты не действовала одна. И ты не можешь быть единолично ответственной за все, что произошло.

— Ты делаешь то, что я тебе говорю. Я попросила секса, и ты мне его дал.

— Я выбрал дать тебе то, что ты попросила, — он взял ее за руку и прижал ее запястье к лицу. — Мне было приятно, что ты доверилась мне настолько, что обратилась ко мне с этим, и остановилась, когда изменила свое решение.

— То есть, я могу просто использовать тебя? Начать, а затем швырнуть через всю комнату? Как будто ты что-то типа… — она хотела сказать «вибратора», но у эльфов не было слова, обозначающего приспособления для секса на батарейках. Да и не хотела она еще больше ранить его своей грубостью. — … заменителя моего мужа?

— Именно им я и являюсь. Я здесь, когда здесь не может быть Волк.

— Но… но… и тебя это устраивает?

Я всю свою жизнь знал, что если в качестве секаша я принесу клятву верности доми, она может взять меня в постель. И я знал, что когда я предложил тебе себя, я предложил себя всего. Тебе принадлежит моя жизнь и моя любовь. Я видел, как ты сражалась с самими отродьями дьявола, чтобы защитить меня. Вчера не случилось ничего, чего бы я не ожидал, или чего бы я не хотел, или о чем бы я сожалел… пожалуй, кроме той части, когда меня швырнули о стену.

Если он считал, что ей станет легче, он ошибся. Ей стало только хуже, и она отчаянно пыталась не показать этого. Но, очевидно, он это понял, поскольку его глаза наполнила печаль.

— Пока мне не объяснила Штормовая Песня, я не знал, что люди могут любить только одного человека. Но у нас это не так. — Пони использовал местоимение «нас», имея в виду, что к ней это тоже относилось: она была эльфийкой. — Именно поэтому мы, секаша — наекуна; чтобы, когда мы нужны, к нам могли обратиться.

— Ох, Пони, хоть у меня и тело эльфийки, но здесь… — она дотронулась до своего виска. — …я все еще человек. Я не могу быть связанной — душой и сердцем — с одним, и затем быть в постели с другим, без ощущения, что я делаю что-то неправильное. Я просто не могу.

— Я понимаю, — тихо сказал он, принимая сказанное, и замолчал. Через какую-то минуту Тинкер прислонилась к нему, впитывая его спокойствие. Она все еще чувствовала, что поступает неправильно, находясь так близко, так тесно к нему, хотя она замужем за Ветроволком. Но ее логический ум начал понимать то, что Пони уже знал — хотя сейчас она эмоционально полностью является человеком, через сотню-другую лет она постепенно и внутри станет эльфом так же, как стала внешне. А для эльфов сто лет были очень коротким промежутком времени.

Что ж, то, что она сидит здесь и страдает, не поможет Питтсбургу. Время вытаскивать кроликов из шляпы. Как она может установить связь между реальностями, когда у Земли нет приемника для ее передач? Она уже направляла в Черепаший ручей радиосигналы, и обратно не вернулось ничего распознаваемого. Она рассмотрела идею соединить два телефона и забросить один в разрыв пространства. Но телефон утонет так же, как и врата. То же самое произойдет и с бутылками с записками внутри.

Тинкер вздохнула и слезла с колен Пони. — Пора работать. Мне нужно заняться моделированием.

Связь с Землей была вопросом простой науки. Однако то, что сейчас происходит в Питтсбурге, было крупной социологической проблемой, и как ее решить, она не представляла. Она даже не знала, на чьей она стороне в этом вопросе. Как далеко простирается ее ответственность? Были ли эльфы правы, выслеживая и убивая Они? Как ученый, она понимала их логику. Обе расы были бессмертными, но Они были очень плодовиты, в отличие от эльфов. Если эльфы ничего не сделают, Они в конечном итоге победят. С моральной точки зрения, геноцид был злом — но разве у эльфов был выбор? Это не было ситуацией, когда боги поместили обе расы в один мир. Они вторглись в мир эльфов, что делало неправыми их. Было бы глупо считать их правыми только потому, что им не удалось первыми напасть и уничтожить эльфов.

А что делать с тенгу, которые, похоже, были отдельной от Они расой и оказались на Эльфдоме против их воли? Каковы были пределы ее ответственности за них? Рики предал ее, но если дети-тенгу говорили правду, его заставили выбирать между ней и его родней. Она знала, что сама сделала бы что угодно, чтобы защитить Масленку; как она могла винить Рики за его предательство, когда если бы он этого не сделал, он подверг бы опасности детей?

И как много тенгу было на Эльфдоме? Следует ли ей думать о том, чтобы защитить Рики, трех детей и безымянную «тетю», или были и другие? Дюжина? Сотня?

Где начиналась и где заканчивалась ее ответственность? Может ли она защитить всех людей и всех тенгу? Или, чтобы обеспечить безопасность людей, ей придется игнорировать то, что является правильным