приятный голос, а внешность и вовсе - не придерешься.
Спектакли на Благодарение ставились обычно без привлечения художников или актеров со стороны. Но в этот раз первого ноября молодой человек, поселившийся накануне в 'Сезонах лисицы', попросился на прием к проректору Сведену. Он представился Джеромом Кертисом, художником из Деревни (Гринвич- Виллиджа), который проводит здесь свой отпуск и будет рад помочь с декорациями. Секретарша проректора Кэтрин, которая слышала весь разговор через открытую дверь кабинета - в Линдсборге ни у кого не было секретов, - немедленно позвонила в 'Сезоны лисицы'. Хозяйка, Мэри Свенсон, радостно подтвердила, что да, Джером прибыл вчера в отпуск и занял комнату 'Зима'. Далее последовали всякие подробности о том, что молодой человек делал вчера и сегодня.
- Я всегда говорила, что Линдсборг станет курортом! - оптимистично завершила Мэри рассказ о том, что Джером ел на завтрак.
Меж тем мистер Кертис показал проректору свои эскизы и был благосклонно назначен главным художником. Доктор Сведен даже и не старался скрыть радость: эскизы были великолепны, и, без сомнения, участие Джерома должно было сделать спектакль куда более профессиональным. 'А как засияет Эмили, в таких-то декорациях', - подумал любящий папаша.
Появление Джерома Кертиса в тот же вечер на читке пьесы 'Пилигримы и принцесса Покахонтес' произвело фурор в женских рядах труппы. Он был неописуемо хорош собой. Высокий, стройный, златокудрый языческий бог. 'Красивее, чем Бред Питт', - решили юные и легкомысленные девушки. 'Ну ровно ангел', - подумали более умудренные и степенные матроны. Ему не были присущи ни излишняя развязность, ни высокомерие, которыми так часто грешат ньюйоркцы. Даже над нью-йоркским выговором Джерома никому не хотелось подшучивать: он был почти незаметен.
Юноша не только был хорош собой, но и явно не стеснен в средствах. От Мери Свенсон все уже знали, что он заплатил за месяц (месяц!) пребывания в 'Сезонах лисицы' наличными (наличными!) Для Восточного Канзаса это были очень большие деньги: 'Сезоны' обычно были востребованы только бродвейскими певцами и певицами, обеспечивая, впрочем, своей хозяйке безбедное существование на весь год. Фермеры из Западного Канзаса, навещавшие своих недорослей в колледже, предпочитали останавливаться в баракообразном 'Мотеле 8' у хайвея 135.
Джером немедленно включился в работу и уже через три дня представил на суд импровизированной театральной труппы эскизы декораций. Такого Линдсборг еще не видел! Они казались живыми, объемными... Все говорило о том, что спектакль 'Пилигримы и принцесса Покахонтес' войдет в историю Линсборга навсегда.
Все девушки в труппе и все девушки, помогавшие в пошиве костюмов, бросали на Джерома Кертиса томные взгляды. Но они понимали, что никаких надежд тут нет. С самой первой репетиции вниманием красавчика художника завладела очаровательная прима Эмили Сведен, дочь проректора. Увы, как шептались обиженные девушки, красота притягивает красоту, и ломаке и воображале Сведен опять достался лакомый кусок.
К чести Эмили надо сказать, что она не была ни особой ломакой, ни особой воображалой. Не без этого, конечно, но в меру. Она с благосклонностью приняла ухаживания молодого художника, и вскоре их стали с утомительной регулярностью видеть фланирующими вдоль витрин художественных салонов на Главной улице. В Линдсборге безумное количество художественных салонов на душу населения. А после того как Кэтрин застукала их за разглядыванием огромного - почти ярд в поперечнике - кованого репья в салоне Мозеса, все решили, что тут очень серьезно. Кованый репей покупают, только если имеют в виду приобрести к нему дом, сами понимаете.
* * *
Практически с первых дней своего визита молодой Кертис был принят в доме проректора Сведена, и даже больше - быстро успел стать там своим человеком. Резиденция проректора была одним из немногих архитектурных достоинств городка. Внушительное здание, с обязательной викторианской башенкой, было сложено из обычного в этих местах известняка.
В доме всего было с избытком: винтовых лестниц, чугунных решеток на воздуховодах и даже каминов. Собственно, каминов там было два. Один - в большой гостиной, действующий. Возле него так приятно было сидеть зимними вечерами. Второй камин, по величине не уступавший парадному, находился в крошечной комнатке позади библиотеки. Дом за свою историю не раз перестраивался, и эта комнатка возникла как результат безграмотной перепланировки. Она была несоразмерно крошечной по сравнению с камином. Камин же был огромен - почти в рост Эмили, и очень глубок. Увы, он не функционировал: труба была безнадежно забита какими-то культурными отложениями. В комнатке не было даже окон. Но именно этот архитектурный казус мисс Сведен облюбовала для своего будуара.
Комнатка, повторю, была крошечная, так что она смогла вместить в себя только небольшой диван, столик с компьютером и экзотического вида тумбочку. О тумбочке речь отдельная. Эмили купила этот странный предмет на какой-то гаражной распродаже за десятку и думала, что переплатила. Но уж очень смешной показалась ей тумбочка: она была сплошь зеркальной и производила впечатление совершенно бесполезной вещи, которую к делу приспособить никак нельзя. Эмили немного стеснялась этого уродца - ну, купила, ну, бывает, не в гараж же ее теперь. Но в крохотном будуаре тумбочка была более чем уместна: благодаря зеркальной своей природе, она зрительно увеличивала пространство.
Джером с самого начала проявил огромный интерес к зеркальному недоразумению. Долго разглядывал уродца, а потом сказал, что Эмили досталась раритетная вещь. Даже назвал имя дизайнера мебели тридцатых годов, которое Эмили тут же забыла. А еще Джером сказал, что за такую тумбочку люди в Манхеттене (штат Нью-Йорк) готовы заплатить не одну тысячу долларов, и похвалил Эмили за прекрасное вложение десятки.
- Я думал, что полюбил тебя за то, что ты такая красивая. Но оказывается, еще и за то, что у тебя чудесный вкус и безупречное чувство стиля, - сказал он.
Эмили зарделась от счастья. Она чувствовала, что совсем скоро Джером заговорит с ней о Важном. И не имеет значения, что они знакомы совсем недавно. Для настоящей любви без разницы - вечность или один день.
- Но знаешь, - продолжал Джером, - такая раритетная вещь требует соответствующего окружения, специального дизайна всей комнаты. Если бы мне было позволено, я бы немного переделал эту комнату. И она сразу засияет. И все увидят, что такое настоящий стиль!
Эмили позвала родителей. Ни доктор Сведен, ни тем более миссис Сведен, слушавшаяся во всем своего супруга, не имели ничего против переделки комнаты. Джером, воодушевленный разрешением, носился, насколько позволяли размеры помещения, по будуару с рулеткой, измеряя все подряд. Особенное внимание он уделил камину, померив его высоту, ширину, глубину...
- Этот камин безнадежно забит? - спросил он. И получив утвердительный ответ, с воодушевлением объявил: - Ну так мы заставим его работать! Но не как камин, а как стильную деталь интерьера.
На следующее утро весь Линдсборг знал, что жених мисс Сведен (его уже начали так называть) закупил в мебельном магазине большое количество зеркал. Все зеркала были вырезаны по меркам, все они были без рам. Подруги спрашивали Эмили, знает ли она, что задумал Джером. Но она лишь легкомысленно пожимала плечами и говорила, что ему виднее. Вообще весь этот шум вокруг нее в связи с красивым манхеттенцем чрезвычайно нравился Эмили. Это вам не какой-нибудь скучный ухажер, как у Кэтрин, которого Кэтрин знает с рождения. Потому что родились они в соседних домах, играли в одном саду и вместе ходили в школу, - какая тоска.
Предвкушая сюрприз, который готовил ей Джером, Эмили также не забывала строить планы на будущее. Она видела себя в Нью-Йорке, поющей на Бродвее. И Джером, божественно красивый Джером в первом ряду, с букетом... Обычно ясность мысли на этом этапе ее покидала. Далее в мечтах был сплошной сумбур из яхт, загородных домов, коктейлей и приемов.
Меж тем подготовка к спектаклю 'Пилигримы и принцесса Покахонтес' двигалась полным ходом. Были изготовлены декорации по эскизам мистера Кертиса, и он лично нанес на них завершающие мазки. Что это были за декорации! Водопады на них журчали, птички чирикали в листве, а сама листва - шелестела и шепталась. Во всяком случае, именно такое впечатление возникало у зрителей. Генеральная репетиция, за два дня до Благодарения, прошла безупречно. Джером подарил своей Эмили огромный букет цветов, совершенно не убоявшись суеверий.
