— Нет. Знаю, что она скажет: торопиться некуда, пешочком сходите. Делать все равно нечего.
— Ух ты, суровая она у вас! — сказал я. Видимо, что-то такое проскользнуло в голосе, что старшина сразу хитро прищурился всеми своими морщинками.
— Она такая. Огонь-девка! Был бы я лет на двадцать моложе, я б за ней приударил с нашим удовольствием.
Я благоразумно предпочел свернуть разговор с такой скользкой темы. К тому времени мы вернулись с гор обратно. Надо было мыться да поменять потную одежду, потом и до ужина недалеко. Вроде солнце стояло еще довольно высоко, но времени прошло уже много, да и тени в горах ложатся рано.
Не успел я выйти из бани — голый по пояс, с полотенцем на плече — как рядом раздались крики. Плотный человек в шортах по фамилии не то Раков, не то Раковский бежал по направлению от конторы к баракам и потрясал руками в победном жесте.
— Получилось! Получилось, товарищи! Радиостанция заработала!!
В тот момент я еще не знал, как много это будет означать в нашей дальнейшей судьбе.
— С вашего позволения, господин гауптман…, — в приоткрывшуюся дверь просунулась голова Диаша, — осмелюсь потревожить вас, так как наши люди доставили срочное донесение.
Майор Жозе Диаш, как всегда, был чертовски многословен. А еще чертовски осторожен, чертовски пуглив, и чертовски утомителен. Сорокалетний пузан, любитель вкусной еды, вина и сигар, он вот уже десять лет кряду руководил комендатурой колониальных сил в Бенгеле. И, наверное, только поблажками в отношении 'колониалов' можно было объяснить и его назначение на эту должность, и сам факт его продвижения по службе. Будь воля Герца, этот майор, несмотря на возраст, выслугу и все прочее, ходил бы в лучшем случае в лейтенантах.
За минувшую неделю тучный португалец надоел Герцу до невозможности. Ну почему не открыть дверь, и не сказать просто: 'Срочное донесение, господин гауптман?'
Гауптман Абвера[18] Дитрих Герц оторвался от бумаг.
— Давайте.
Диаш протянул два листа бумаги, сцепленных чудовищных размеров скрепкой: если у такой отогнуть один усик, запросто можно использовать в качестве крючка для ловли акул. Интересно, что других скрепок в комендатуре не водилось.
— Благодарю, — отчеканил Герц, приняв документ. — Не задерживаю.
Диаша мгновенно вынесло из кабинета.
Нужный стиль в разговоре с этим пустозвоном Герц нашел почти сразу же после прибытия: чем меньше слов — тем лучше. Сдержанность Герца произвела на Диаша огромное впечатление: несмотря на то, что по чину он был выше немца, и мог рассчитывать как минимум на равенство в общении, майор сразу же занял позицию подчиненного. Впрочем, Дитрих допускал возможность того, что Диаш хитрит, желая свалить на прибывшего немецкого контрразведчика всю работу — Герц, как и каждый истинный немец, был знаком с трудами партайгеноссе Розенберга, неопровержимо доказавшего склонность многих неарийцев к хитрости. А хитрость порой даже заменяет ум — это уже личное наблюдение Герца. Как бы то ни было, подобная ситуация Дитриха полностью устраивала: ему не нужен был здесь офицер со своим мнением — от португальцев из колониальных сил требовалось подчинение и содействие.
И ничего больше.
Так, что тут у нас… Две страницы текста, напечатанного на пишущей машинке из хозяйственного отдела: она определялась по западающим 'r' и 'd', Герц в первый же день после прибытия изучил шрифты всех машинок комендатуры. На первый взгляд это могло показаться совершенно ненужной блажью, но на самом деле частенько помогало при работе с большим количеством документов. А работать с бумагами в последние дни Герцу приходилось много.
Угу, а вот это уже интересно…
Сутки назад, если верить рассказам местных рыбаков, над Заливом Слонов видели большой самолет. Не то чтобы они тут большая редкость — два-три раза в месяц, а то и чаще, обязательно пролетают — но для местных появление самолета всякий раз есть событие из ряда вон, потому наблюдают за ними во все глаза, даже работу бросают. Хотя, конечно, никуда о самолетах не докладывают — кому в комендатуре это может быть интересно?
Однако в этот раз случилось так, что вскоре после появления самолета близ Эквимины там оказался португальский патруль. Это было 'повезло' номер один. Обычно патрули больше озабочены тем, как бы вытрясти с рыболовов пару связок копченой рыбы, а потом соснуть в тенечке, опустошив пару фляг с вином: настолько местные колониалы уверены в отсутствии каких бы то ни было угроз и неожиданностей. Но этот патруль оказался иным — это было 'повезло' номер два. Командовал патрулем лейтенант Фабиу Абреу — по мнению Герца, один из немногих действительно толковых офицеров, запомнившийся еще в первый день своей выправкой. Возможно, именно толковостью и объяснялось его прозябание в лейтенантах… Как бы то ни было, Абреу внимательно выслушал жителей деревушки, и узнал от них интересные подробности: самолет пришел со стороны моря и, сделав круг близ берега, вновь ушел в сторону моря, а самое главное — с того места, где он кружил, доносились какие-то глухие раскаты.
Выслушав рыбаков, лейтенант погрузил патрульных на две рыбацкие лодки, и направился к заливу. С ходу ничего примечательного на берегу обнаружить не удалось: если какие-то следы и были, то их стер прилив. Однако Абреу закусил удила: несмотря на роптание патрульных, он заставил их едва ли не просеять песок. Время шло, патрульные роптали все громче, пока один из них не обнаружил небрежно присыпанную ямку с углями и обугленными рыбьими косточками. Стало ясно, что поиски не напрасны. Впрочем, радость это вызвало только у самого лейтенанта — солдаты прекрасно понимали, что находка была из разряда 'на свою голову', и означает продолжение работы. Они были правы: работать им пришлось еще несколько часов, однако находка стоила затраченных усилий — выше линии прилива обнаружилось несколько ящиков с оружием, хорошо укрытых среди камней.
Но что это были за глухие раскаты, которые слышали люди в деревеньке? Пока патрульные обшаривали берег, Абреу заставил рыболовов, на чьих лодках он добрался до залива, обследовать дно, посулив щедро вознаградить за всякую необычную находку.
Час спустя один из рыбаков подгреб к берегу, и потребовал обещанную награду. Абреу привел в своем докладе описание находки.
Пробежав его глазами, Герц сглотнул.
Близ берега, на глубине в два десятка метров, лежала подводная лодка.
Дитрих подошел к двери и приоткрыл ее:
— Лейтенанта Абреу ко мне.
Прикрепленный к нему ординарец — тоже, конечно же, из числа португальских колониалов — принялся накручивать ручку телефона.
Не прошло и пяти минут, как на пороге возник Абреу. Интересно: совсем недавно вернулся, а уже успел и душ принять, и переодеться.
— Присаживайтесь, — Дитрих указал на стул. — Отлично поработали, лейтенант.
На лице офицера, казавшемся непроницаемым, мелькнуло слабое подобие улыбки, и плечи чуть расслабились.
'Не знал, зачем вызвали', сообразил Герц, 'но готовился к худшему'.
Положительно, толковый парень.
— Благодарю, господин гауптман.
— Курить будете? — Дитрих раскрыл портсигар.
Чуть помедлив, лейтенант взял сигарету, размял в пальцах. Дитрих щелкнул зажигалкой.
— Итак, каковы ваши соображения?
Лейтенант выпустил в сторону струю дыма.
— Похоже на то, что субмарина должна была высадить людей на побережье, но сделать этого не успела. Вероятно, ее потопил противолодочный самолет. По словам рыбаков, один борт у лодки страшно разворочен — то ли прямое попадание бомбой, то ли торпеда. Высадиться успело очень малое количество людей, судя по следам — три или четыре человека.
— По следам? — нахмурился Герц. — В докладе нет ни слова о следах.
