— Конечно, — ответил эксперт.
В моей душе затеплилась надежда.
— Как?
— Например, можно пострадавшего усыпить, — сообщил Самохин. И не успел я добавить, что это очевидно, как он добавил: — Только ненадолго. Надолго усыплять нельзя.
Я насторожился:
— Почему?
— Чревато. Мозг-то во сне полностью не выключается. Так что через десять-двенадцать часов кошмарные сновидения по любому разрушат сознание, фиг потом в кучу соберёшь. Жить пациент будет, но станет идиотом. В самом что ни на есть клиническом смысле этого слова.
Тут уже и Архипыч подключился:
— А ещё какие-нибудь варианты есть?
— Есть ещё один, — кивнул Самохин. — Можно оттянуть финал, опрокинув несчастного в растительное состояние и удерживая, пока Силы хватит.
— Не вариант, — мотнул головой Архипыч.
Эксперт развёл руками:
— Других способов нет. Во всяком случае, я их не знаю.
И на несколько секунд после этих его слов воцарилось молчание, какое случается, когда мысли собеседников разбегаются в разные стороны.
— Иное слова, что та солома, — нарушая тишину, посетовал Архипыч, — разгорится, не зальёшь.
А мне в худшее верить не хотелось.
— Модест Владимирович, — спросил я, — скажите, а это заклятие отменяемое? Или в принципе обратного хода не имеет?
— Отчего же, имеет, — сказал Самохин. — Хотя и особо опасное, а отменяется как все прочие.
— То есть затейник должен лично отменить свою волю?
— Именно так. Он должен взять свое слово обратно. А что, Егор, ты в курсе, кто трикстер?
Я помотал головой и развёл руками — увы.
Архипыч тем временем нашёл глазами Борю Харитонова, который в тот момент руководил погрузкой в «газель» троса отврата, концентраторов Силы и прочих спецсредств, сунул два пальца в рот, свистнул по- разбойничьи и махнул рукой:
— Эй, Улома, греби сюда. — А когда Боря подошёл, всучил ему журнал в руки и выдал распоряжение: — Возьми парней человек пять, смотайся на склад Первой типографии, раскопай и изыми весь тираж вот этой вот мути. Как изымешь, вывези куда-нибудь загород, облей горючкой и сожги к едрени фене. Задача ясна?
— Так точно, мой коннетабль, — не вдаваясь, как и подобает настоящему солдату, в суть происходящего, ответил Боря.
— Вопросы?
— Расплачиваться или грубо взять?
Архипыч вопросительно посмотрел на меня.
— Уже оплачено, — пояснил я. — А с редактором договоримся.
— Ещё вопросы есть? — вновь повернулся Архипыч к Боре.
Тот вытянулся в струнку.
— Никак нет, мой коннетабль.
— Тогда вперёд и прямо.
Боря отсалютовал уставными «вилами» и пошагал к «хаммеру», раздавая на ходу распоряжения. Чётко раздавая. Как бравым воякам и положено.
А фиг ведь скажешь, что с бодуна, невольно изумился я. Геройский мужик. Из нашенских. Из тех, кто во хмелю неукротим, но и в похмелье, каким бы жестоким оно ни было, несгибаем.
— Господа, я ещё вам нужен? — поинтересовался тем часом Самохин.
— Пока нет, — развернулся к нему Архипыч. — Но если что…
Он не успел закончить.
— Всегда, — приложив руку к сердцу, заверил вольнонаёмный эксперт.
Как только мы остались вдвоём, Архипыч положил мне руку на плечо и обратился доверительно:
— Что будем делать, Егор?
— Вы — не знаю, — ответил я. — А я буду искать того, кто всё это затеял. Мне Леру спасать надо. По-любому.
— С чего начнёшь?
— Да я, собственно, уже начал. С версией определился, сейчас начну отматывать клубок. К Бабенко поеду, к автору стишков. Правда, думаю, это не последний пункт. Думаю, промежуточный.
— Правильно, думаешь, — согласился Архипыч. — Не знаю я такого первостатейного мага Бабенко. А если я не знаю, стало быть, нет его. Стало быть, товарищ — либо начинающий, либо профан.
— Вот и хочу разобраться.
— Давай, Егор, действуй. А мы пока с другого конца начнём. Раз к делу каким-то образом причастен маг высокого уровня, устроим проверку на свой манер.
— Надо понимать, дадите делу законный ход?
— Обязательно, Егор. Тухлое дело, изуверское. Надо гада чехлить и карать по всей строгости закона.
— Что ж, имеете право.
— Не право, Егор, а обязанность. К тому же: твои проблемы, это мои проблемы. Разве нет? Всегда же так было.
Покивав, дескать, было, Серёга, было, я попытался освободиться от его дружеских объятий. Однако Архипыч не позволил мне уйти. Мало того, прихватил плотнее и, круто сменив интонацию с доверительной на интонацию «ты — безбилетный пассажир, я — кондуктор», произнёс:
— Кстати, о твоих проблемах. Не хотел до поры до времени говорить, пацана нужно было спасать, побоялся тебя гондурасить. Теперь скажу. — С этими словами сунул руку во внутренней карман своей чекистской кожанки, вытащил и показал мне зажигалку. Мою зажигалку. Ту самую, которую я где-то посеял прошлой ночью. — Что это, Егор, за ерунда?
На моём лице не дрогнул ни один мускул.
— Это? — Я всё же сумел освободиться от его медвежьей хватки. — Это, Серёга, не ерунда, это зажигалка.
— Ладно тебе, Егор. Не финти. Сечёшь прекрасно, о чём толкую.
— Не-а, не секу, Серёга. Не секу и не просекаю.
Кондотьер хмыкнул недовольно, а потом громко вздохнул и покачал головой. Жуть как не хотелось ему чинить разборки. Но должность обязывала.
— Ну хорошо, — глядя куда-то в сторону сказал он. — Раз не просекаешь, значит, не просекаешь. Тогда слушай сюда. Тут такое дело.
— Кто жив, тот знает, такое дело: душа гуляет и носит тело, — перебил я его в бессознательной попытке оттянуть неприятное разбирательство.
Номер не прошёл, Архипыч, не обратив на моё глубокое метафизическое замечание ни малейшего внимания, поведал следующее:
— Сегодня на рассвете срочный вызов случился, вампиры двух своих подняли возле Ухашовского моста. Не до того нам, честно говоря, было, с чёрным демоном возились, но дежурную бригаду всё же отправили. Не могли проигнорировать. Не имели права. Так вот парни докладывают, что занятную картинку обнаружили на берегу. Представляешь, двум упырям из стаи Дикого Урмана кто-то ночью головы отсёк.
— Да ты что! — притворно дался диву я и покачал головой: — Ай-яй-яй, нехорошо-то как.
— Ничего про это не слышал? — проигнорировав моё чернушное шутовство, полюбопытствовал Архипыч.
Я смерил его взглядом.
Глыба. Монумент. Памятник. Памятник силе, чести и отваге того битого, за которого десять битых
