– А в обычном что, разве грязно?
– Нет, молодец твоя Тамара. А вот в ванной я, как зашел, сразу увидел пальчики на зеркале, говорящие, что его зачем-то снимали, и не раз. Вот я и полюбопытствовал. Когда снял задник, признаюсь, меня аж в жар бросило: никогда таких сокровищ не видел. И еще признаюсь: очень хотелось твои картоночки под рубашку заправить и разбогатеть на сотню тысяч баксов.
– И почему удержался? Чекистская совесть?
– Хренистская! Просто рассудил, что и попасться могу, и ты, если залетишь все-таки, расколешься и сдашь уже меня. А так я рисковал, конечно, но и тебя спас, и себе на будущее зацепку оставил.
– А если бы я про эту половинку сотенной все-таки рассказал в случае ареста?
– И тебе бы поверили, думаешь? А ты бы и рассказывать не стал, понимая, что, сдав неведомого меня, лишаешься последней поддержки. Ведь так ты думал, признайся?
– Да, было дело.
– Ну вот, а теперь нас эти половинки соединят, как мы их. Где твоя-то?
– Вот, – протянул свою половину банкнота Петр, достав его из бумажника, где он хранился как талисман.
– Ну что, начинаем сотрудничать? – испытующе посмотрел на собеседника Машков, складывая бумажки по линии разрыва.
– Да, – коротко ответил Козырев.
– И правильно. Ты же понимаешь: дело твое, хоть оно старое и проходило по союзной конторе, вполне можно вытащить на свет божий – мои друзья помогут – и раскрутить так, что Рифат в белом фраке окажется, а ты – известно где… Так что давай держаться вместе. За сотрудничество! – поднял свой стакан Павел, по-хозяйски разлив остатки виски.
– За сотрудничество, – поддержал тост Петр.
Они выпили.
– Дело прошлое, но как ты провозил брюлики и Рифатов порошок? Колись, Клоун, не боись: он мне все рассказал.
При упоминании героина Козырев напрягся, но пересилил себя, понимая, что отступать уже некуда. Да и выпитое придавало смелости.
– Я же, Паша, по специальности не клоун, а престидижитатор – фокусник, если по-простому, или артист оригинального жанра. После окончания училища у нас с женой был номер – «Магические клоуны». Мы даже в Париже на фестивале…
– Да знаю я твою биографию, Петя. Ты мне по делу говори.
– Я и говорю по делу, а ты перебиваешь. Не допрос же ты ведешь, – обиделся Петр. – Короче, когда Тамара осела с Сашкой, сыном, я остался на арене один. Ну и перешел в простую клоунаду. Работал в паре с Афоней – помнишь такого?
– Это который спился?
– Ну да. У нас была неплохая программа, репризы смешные. И был у нас ослик, Шеф. Его так прозвали, потому что мы делали репризу про такси. Ослик был такси. Мы его ловили, а он упрямился, сбрасывал вас, ну и вез в конце концов, когда у него перед носом на удочке десятку держали. Это и на Западе публика неплохо принимала, только там рубли меняли на доллары. А потом, когда мы были в Южной Америке в одной программе с Барковой, Афоня запил. Я один работать не мог, а отправлять меня с осликом на родину было накладно. Вот я скучал там почти месяц без гонораров – только тариф дома капал. От нечего делать начал я нашего Шефа к тиграм барковским приучать, а их – к нему. Стал его все ближе привязывать к их клеткам, водить мимо. А заодно договорился со служителем местного зоопарка, и тот обработал с помощью скунса несколько тряпочек, которые я хранил в герметичных банках. А скунс, надо тебе сказать, это такая вонючка, по сравнению с которым наш хорек все равно что флакон французских духов. Короче, к концу гастролей я подошел к Барковой с предложением войти в ее номер со своим Шефом. Та и слушать не хотела – никто еще не работал в одной клетке с тиграми и ослом. Уговорил все-таки. Испытание было обставлено как хорошая войсковая операция. Брандспойты, пистолеты, багры – все было наготове. А мы с Шефом, у которого на шее висела тряпка со скунсовым секретом, спокойно проехали несколько кругов между сидящими тиграми. Те и не думали приближаться, даже шарахались от нас, если мы на них ехали. Так я вошел в труппу Барковой – ездил внутри клетки с хищниками на своем Шефе в роли хитрого Ходжи-таксиста, а они мне голосовали лапами. Платила она не очень хорошо, поэтому я предложил однажды себя еще и в качестве младшего тренера на полставки – в общем-то простого уборщика клеток, чтоб не возить лишнего человека. И вот однажды на подъезде к границе, мы из Германии тогда возвращались, я решил убрать клетки, чтоб чистенькими въехать на родину. Влез в вагон с тиграми на предпоследней станции перед границей, дай, думаю, удобрю земли братской Польши тигриным добром. Взял на лопату первую кучу, а в добре этом что-то белое вдруг мелькнуло. Ну не побрезговал я, изучил находку. А это оказался пластиковый пакет с… камнями. Вот так, как в басне дедушки Крылова: навозну кучу разгребая, петух нашел… но не жемчужное зерно, а кучу бриллиантовых. И в других кучах были закладки. Представляешь, на сколько бы я нагрел нашу знаменитость, не заметив пакета и шуранув кучу за дверь. Вот повезло бы какому-нибудь пшеку!
– Да уж, – согласился Павел. – А что хозяйка? Ты ее прижал? Знали мы, что она провозит камни, а как – не догадывались. Придумала же баба: туда же, к зверям, ни один таможенник не сунется.
– Хозяйка? Она увидела, что я вылезаю из того вагона на таможне, и все поняла. «Ничего не пропало?» – спросила. «Нет», – говорю. «После Бреста все вытащи, отмой и принеси мне, – велела. – Я тебя не обижу».
– Еще бы она тебя обидела. Это ты мог «обидеть» ее на пару сотен тысяч баксов! – рассмеялся Машков.
– Я не самоубийца, Паша. Короче принес я ей все, а она мне пять тысяч долларов дает. «Камнями не делюсь – еще сгоришь по неопытности», – сказала. А потом мы стали работать на пару, она мне и клиентов как бы передала: познакомила с Тороповой, а от нее я на Залимхановых вышел. Для перевозки их товара надежней тигриного дерьма тары не найти – в него ни один пес вроде вашего спаниеля не сунется, да и не унюхает героин на расстоянии. Вот так и работали до поры до времени.
– Что ж, спасибо за рассказ. Надеюсь, что и в нашем общем деле ты будешь так же смел и изобретателен, – подвел итог разговора Павел.
Так зародилась почти дружба будущего владельца казино с будущим начальником его службы безопасности.
Глава 5
Петр Ильич выплыл из воспоминаний о далеком, авантюрном прошлом в рутинное, безрадостное сегодня, где предстояло каким-то образом дать понять главбуху, что им недовольны.
«Ну Макаров, ну гусь…» – подумал Козырев, и тут же эхом откликнулась Катя по селектору:
– Макаров, Петр Ильич.
– Давай, давай… – Козырев приготовился к светопреставлению.
…С существованием Макарова Петру давно пришлось смириться. Это был человек Кротова. Именно тот настоял, чтобы Иван Давыдович занял ключевой пост, на котором ему легко было контролировать подлинную финансовую ситуацию в казино, а значит, четко блюсти процентные интересы его покровителя. Макарова отличали следующие боевые черты «революционера» с многолетним стажем: долгие годы в парткоме крупного стройтреста, работа в аппарате Горбачева, в надежном, но лопнувшем – понятно, что не по его вине, – коммерческом банке, педантичность, маразматичность и неврастения, которая проявлялась в странных вспышках гнева, когда Иван Давыдович из пожилого, учтивого аппаратчика вдруг превращался в скандального мужлана, изрыгающего многоэтажный мат, уместный в очереди за пивом, а никак не в престижнейшем казино столицы. Также Иван Давыдович Макаров любил выпить в меру, поговорить без меры и потягать женский пол за «булки» и прочие мягкие части, опять же по старой партийной памяти. Впрочем, работу свою он знал хорошо, а по должности был фактически правой рукой Петра Ильича.
