— Не выходи из машины!
— Ладно, я только выключу генератор поля! Есть одна идейка, мне показалось… — но, дико расхохотавшись, так и не смог закончить свою мысль.
И тут же изматывающее душу звучание камертона заставило нас оцепенеть. И мы снова услышали вибрирующий звук камертона.
— Шалый! Немедленное возвращение! Шалый! Немедленно! — Драголюб закричал надорванным, каким-то бесцветным голосом.
На четвертом экране заметно было, как машина Трелинга на какой-то миг поднялась в воздух, а потом… Потом просто исчезла. Правда, было такое впечатление, что какое-то время она уменьшалась, и глаз вроде бы успел запечатлеть отдельные фазы этого удаления. И все. Словно ничего и не было.
Через несколько минут Шалый возвратился на корабль. Открыл тяжелую бронированную дверь центрального салона, где мы все находились. Хорошо понимая всеобщее настроение, заставил себя улыбнуться:
— Это не смерть. Понимаете? Я, кажется, начинаю понимать. Но это не смерть, поверьте.
Ему никто не ответил, но каждый достойно оценил желание Шалого вытравить из нас крупицы отчаяния и бессилия. Степан долго смотрел, уставившись перед собой в одну точку.
— Нужно поразмыслить, все взвесить. Вы понимаете, куда они все исчезли? Я, кажется, догадываюсь… Вам хорошо все было видно?
Ему не ответили.
На экране внешней панорамы догорал центурианский день. Оранжевое светило медленно опускалось за море. Нить воспоминаний невольно — протянулась к далекому Солнцу, которое каждый из нас так давно не видел… Как оно заходит в море, за горы…
Хенк Михайлов медленно вышел в соседний отсек. Было слышно, он открыл кран и начал плескаться. Вышел с мокрым лицом, капли висели на его ресницах, на кончике носа.
Вновь просмотрели видеозапись, вторично пережили короткие минуты полета Трелинга.
Оранжевое светило спряталось за море.
Никто не проронил ни слова, хотя каждый изнывал от множества мыслей, вопросов, планов. Но не хватало уже сил. Мы медленно разошлись, как лунатики, по своим каютам, мечтая хотя бы на час забыться.
А впереди долгая центурианская ночь. Семьдесят часов ночи. Никому из нас не удалось тогда обойтись без большой дозы транквилизатора.
Тишина. И в ее глубине не умолкая звенит камертон.
Через шесть часов Драголюб собрал всех в зале библиотеки.
— Прослушаем еще раз записи Андрея Астрагала, — сказал он тихо, — попытаемся домыслить все, что может стоять за центурианскими легендами.
Я быстро отыскал в фонотеке материалы предыдущей экспедиции. На большом библиотечном экране появилось лицо известного биолога — седые усы глубокие морщины на высоком лбу. Каждый из нас помнил его именно таким. Зоряна вся напряглась, собралась, словно капля ртути, а в глазах блеснули слезы. Говорил ее отец.
— …легенду о Вечном Мейбомии Тиридан рассказал мне неохотно и даже с некоторым страхом… Вечный Мейбомий жил на Плато Вечности. Центуриане не знают кто он такой, откуда появился, но с уверенностью говорили, что Мейбомий не принадлежит ни к племени Диору, ни к Биору, ни к Нару — основным центурианским племенам. Он — вечный, говорится в легенде, он живет здесь и везде одновременно. Его никто не видел и никто не может увидеть, потому что Мейбомий так велик, что может спрятаться в небольшом зернышке. Мейбомия никогда не видели даже его дети — дилиаки, которые жили когда-то на Плато Вечности. Интересно, что племя Нару называет дилиаков машинами Мейбомия, но на языке Нару понятия «слуга» и «машина» передаются одним словом. Дилиаки были уродливыми зелеными созданиями, имели много глаз и длинный хвост, владели всеми языками центуриан и, кроме того, еще каким-то неизвестным языком, дилиакским. Эти зеленые чудища охраняли когда-то Мейбомия, спрятавшегося в неведомом зерне. Интересно, что все эти сведения, как утверждает Тиридан, исходят от самих дилиаков, которые никогда не покидали Плато Вечности, но охотно вступали в контакты со всеми, кто приходил к ним, рассказывали обо всем и не останавливали никого, кто хотел увидеть Вечного Мейбомия, только предупреждали, что возврата назад не будет. И действительно, никто никогда не возвращался. А однажды все дилиаки сами ушли к нему. Исчезли, словно их никогда и не было. Сохранилось несколько древних центурианских рисунков, где изображен последний танец дилиаков, во время которого они скрывались в зерне Вечного Мейбомия.
На экране появился один из таких рисунков, на котором замерли зеленые дилиаки в различных позах странного танца. Каждый дилиак был меньше стоящего перед ним. И так они уменьшались на рисунке до полного исчезновения. Длинная извивающаяся змейка танцующих дилиаков.
— Марк Энс, Клитоцибер и Трелинг ушли от нас, чтобы убедить в необходимости иначе воспринимать все это… — произнес Драголюб. — У меня уже нет желания объяснять уменьшение фигурок на рисунке законами перспективы.
— Ты был самым яростным защитником именно такого толкования, Федор, — сказал врач.
— В том-то и дело, — грустно улыбнулся командир. — А теперь почти не сомневаюсь, что…
— Что мой отец оказался прав? — спросила Зоряна.
— Да.
Голос сторожевого автомата застал нас врасплох, прервав разговор:
— Внимание! Каждому члену экипажа! Движущийся предмет приближается к кораблю. Свой путь он освещает. Движется по сложной траектории. Часто возвращается назад, но потом снова выбирает направление к кораблю. Средняя скорость приближения — 2 километра в час. Координаты движения проектирую на экран наблюдения.
Зеленая точка на экране, как и сообщил автомат двигалась, петляя, приближаясь к нашей «Центурии».
— Это едут центуриане, — заявил Драголюб, и каждый из нас удивился, почему не ему первому пришло в голову такое предположение — простое, правдоподобное и убедительное. Наша «Центурия» отличалась от предыдущей машины, прилетавшей сорок лет тому назад. Центуриане тогда несколько раз объехали нас вокруг, не замечали открытого люка деклимационной камеры. Драголюб сам вышел к ним.
Три головастых существа в черных комбинезонах вошли на борт нашего корабля. Мы встретили их в центральном салоне. Они оказались точно такими как в видеозаписях Астрагала — похожи на людей, но с большими головами, короткими конечностями и с кожей землистого цвета. Черный прибор в руках первого центурианина давал возможность услышать его голое из-под большого прозрачного шлема.
— Почему вы делать посадка на Плато Дилиаки?
Они стояли скрытые темными оболочками неуклюжих комбинезонов. За прозрачными шарами их шлемов — серые лица.
— Приветствуем вас на борту нашего корабля.
— Почему здесь посадка? — опять заговорил черный прибор. — Где Астрагал? Я рассказать ему все!
— Вот дочь Андрея Астрагала…
— Я понимай. Почему? Я рассказывать Астрагал все! Вы знать?
— Да, мы знакомы со всеми материалами предыдущей экспедиции. Мы сознательно произвели посадку именно здесь, чтобы изучить… разгадать тайну…
— Вы уже выходить из корабль? — черный приборчик говорил уныло, бесцветно, но движения центурианина выдавали волнение.
— Да, — ответил Драголюб.
— Возвратились?
— Нет…
— Никогда не возвратятся.
— Вы — Тиридан? Хотя вы и в шлеме, но, кажется, я не ошибаюсь… Мы видели вас в видеозаписях
