— Капитан, — мутно посмотрел вокруг себя Кондратий Рылеев, — с кем это вы разговаривали?
— Я не разговаривал.
— Это Наливайко говорил, — подал свой слабый голос я.
Но Наливайко давно спал, и обсудить привет с Родины нам не удалось. Только медовые бочки напоминали нам о реальности Пасечника и о том, что всё произошедшее не было видением. Впрочем, они долго ещё внушали суеверный ужас впечатлительным матросам, пока из их содержимого не получилась вполне сносная медовуха.
Однако мистическое появление Морской Фигуры взбодрило нас. Служба была снова очищена, встряхнута и поставлена. Матросы забегали, канаты натянулись, форштевень изогнулся, а Наливайко похмелился. Носоглоточный Храповицкий почистил зенитную пушку бутылочным ёршиком и пальнул из неё для острастки.
Тем же месяцем извилины нашего пути привели кофейный клипер «Алко» к неизвестному острову.
Шлюпка со скрежетом уткнулась в песок, и мы ступили на землю, от твёрдости которой давно отвыкли. На всякий случай набычившись и навострив лыжи, мы двинулись в глубину острова.
Продравшись через мужественные заросли брусники, мы очутились на огромной поляне.
— Ясно, — сказал Наливайко. — Это остров принадлежит Мастеру Золотые Ручки.
Ровно посередине острова высилась статуя Мастера Золотые Ручки. Сначала я принял её за статую Будды, но потом понял, что ошибся. У Мастера была довольно угрюмая рожа, а так же в отличие от цельнозолотых статуй, у истукана были золотыми только руки — и то до предплечий. Впрочем, как и Будда, он порос лианами, похожими на водоросли.
И правда, в отдалении раздавался шум непрекращающейся работы. Стучал кузнечный молоток, повизгивала пила, слышилось пыхтение и гулко капал пот.
У конца тропинки стояла кузня. Отбычившись и затупив лыжи, мы приблизились к ней.
Из дверей вышел хмурый народный умелец. От него разило перегаром, а из кузни тянуло кислым и влажным.
Он церемонно пожал нам руки.
Довольно болезненным и тяжёлым было пожатье его золотой десницы, но приходилось терпеть.
Выяснилось, что Мастер Золотые ручки всю жизнь хотел пожать какие-нибудь лавры, но лавры, увы, не росли на его острове. Приходилось искать замены. Многие годы он жал жмыхи и соки. Теперь мы внесли в жизнь Мастера Золотые Ручки разнообразие.
— Какая лёгкая у вас рука, — отдуваясь, заметил наш капитан и спрятал босую ногу за обутую. Из вежливости.
— Двадцать девять килограмм. Да-с. — Мастера это наблюдение капитана несколько раздосадовало. — Хотите ещё?
— Нет-нет, не сейчас.
Чтобы сгладить неловкость, я заявил, что у нас есть лавры.
И точно, у нас был один нетронутый мешок лаврового листа, а если присовокупить к нему тот лавр, что мы с утра положили в суп, то и два мешка могло оказаться к услугам Мастера.
Тот несказанно оживился.
Матросы живо сгоняли на «Алко» за лавром. Мы посадили мешок в ямку и полили его медовухой.
Ожидая результатов, Мастер Золотые ручки провёл для нас экскурсию по острову. Поехали на блохе. Она была огромная, похожая на двуногих роботов из фильмов Лукаса. Подковы её стёрлись, и блоха поминутно старалась свалиться под откос и сбросить седоков.
Остров был непрям, извилист и негромок. Повсюду валялись странные никчемные механизмы, бессмысленные приборы и стояли ненужные сооружения.
Мастер рассказывал нам о гигантском Стреляном Воробье, что повадился склёвывать у него безнадзорные шестерни и болты. Болтаясь на качающейся блохе, мы втягивали головы в плечи, а руки в обшлага, не пытаясь даже и представить себе этого монстра.
Совершив круг почёта, мы вернулись к кузне.
Внутри, на верстаках и стапелях, была разложена тонкая работа, сделанная наполовину, но — сделанная без сучка и задоринки. И правда, выглядела она несколько уныло.
Мастер Золотые Ручки начал, чтобы похвастаться перед нами сноровкой, что-то подкручивать и подверчивать, подсасывать и подсюсюкивать. Потом он принялся лить пули.
— Стреляный Воробей, — бормотал Мастер Золотые ручки, — он такой… Его на мякине не проведёшь. Вы проводили кого-нибудь на мякине?
Мы с горечью признались, что не только провожать, но и встретить кого-нибудь на мякине нам никогда не удавалось.
Мастер кончил лить пули и достал из кармана маленькую коробочку. Коробочка напомнила нам нашу собственную, в которой сидела Матка, подаренная Пасечником. Но тут, видно, дело обстояло иначе. Мастер Золотые Ручки потряс её над ухом, улыбнулся чему-то, перекрестился левой рукой и открыл крышечку.
Оттуда вылетел комар.
— Комар, точи нос! — сурово крикнул Мастер.
Комар жужжал недовольно. Видимо, отнекивался. Но деваться ему было некуда — пришлось точить.
Дело выходило плохо, комар жужжал всё обиженнее и недовольнее.
Наконец, удовлетворённый, Мастер поймал его щепотью и засунул обратно.
— Чудо! Я гений и сукин сын! — объявил он.
Комар опять не подточил нос, а мы готовы встретить Стреляного Воробья во всеоружии.
Мы вышли из кузни и перевели дух. Блоха стояла рядом, почёсывая лапы.
За истёкшее и просочившееся время наш лавр пустил корни и распустил почки и кочки. Теперь он выглядел на все пять или даже восемь. Никто бы не посмел сказать, что гигантское дерево ещё утром было всего лишь мешком приправы.
Мастер Золотые Ручки обежал вокруг лавра, и вдруг, подпрыгнув, полез по стволу.
— А как же охота на Стреляного Воробья?! — жалобно спросил кровожадный Кондратий Рылеев и хватил ладонью по лавру.
Но Мастер был уже вне пределов досягаемости.
— Пошли, — сказал лоцман Себастьян Перрейра. — Нам ничего тут не светит. Я знаю, что сейчас будет.
Из кроны лавра раздавалось кряхтение и причмокивание.
Ждать было нечего, пора была вернуться к шлюпке. Когда мы, снова продравшись через мужественные заросли брусники, в спину нам дарил жуткий храп. С капитана слетел единственный тапочек, с Боцмана — фуражка, а с меня показное равнодушие.
— Теперь он будет почивать на лаврах вечно, — предрёк судьбу Мастера Себастьян Перрейра, — А Стреляный Воробей станет полным властителем острова и дум.
Боцман Наливайко высказался в том смысле, что неплохо бы забрать механическую блоху, которая уже вряд ли кому пригодится, но его одёрнули. Ишь какой! Блох на корабле разводить.
Эвона какая гадость.
Мы причалили к острову, что на всех картах был обозначен как остров Кристального Ключа.
На острове действительно был Кристальный Ключ — он всё время двигался, и от него приходилось уворачиваться, чуть что он норовил заехать нам по головам. Во все стороны от Ключа летели брызги. Вокруг стекали ручьи, ручейки и реки кристальной воды. Вода сверкала своими кристаллами на солнце. Водопады кристалились повсеместно, а кристальные озера вспыхивали разноцветными огнями.
Всё это была правда чистой воды, что текла мимо глыб фактов. Факты, впрочем, были больше похожи на обычную гальку.
