он так и сел от неожиданности, и сам не заметил, как ноги его тоже скрестились не по-нашенски. Понял он сразу, почему человека-кладенца так прозвали.
Сидит человек-самобранка рядом с человеком-кладенцом, и думает: неужто бабка наврала? Как же мне этот человек-кладенец помочь-то сможет? Сидит он так неделю, сидит другую, и всё за человеком- кладенцом наблюдает. А тот всё так же неподвижен, и та же улыбка на устах.
Месяц проходит, другой проходит, третий, зима началась. Вокруг метели метут, а человек-кладенец на это кладёт. Волки бегают, и другие всякие хищники, а ему всё пофиг.
А человека-самобранку поначалу аж зло взяло. Зачем, думает, я тащился сюда, на блаженного энтого пялиться, всё равно с него пользы никакой! Долго он так думал, но сидеть продолжал, и вроде как его отпускать стало. Ну ладно, думает, господь с ним, с кладенцом этим, да и проблема моя мне тут не мешает вовсе…
И вот однажды весенним днём человек-самобранка вдруг подумал: да класть я хотел на неё, на проблему мою! И тогда он вдруг почувствовал, что мыслей-то у него больше никаких не осталось, а на лице сама собой появилась блаженная улыбка, как у человека-кладенца. Хотел человек-самобранка уже глаза закрыть на долгие годы, как вдруг видит, что по холму к вершине подымается девица — высокая, статная, с косою до земли. Подошла она к ним, отдышалась, и говорит:
— Ну что, хрены болотные, кто из вас, блудозвонов, человеком-кладенцом будет, теорема Ферма, мля?
Человек-самобранка от такой неожиданности так и сел бы, если бы уже не сидел. Только и смог вымолвить:
— А ты, ёптыть, кто така будешь, нах?
— Я, многочлен третьей степени, буду Марфа из села Марфина, ёжкин крот. Человек-самобранка я, мля!
— Кака-така, кран тебе в ухо, человек-самобранка, шестая производная? Человек-самобранка — это ж я, треугольник Паскаля, нах!
— Ах ты падла сучья, непердово число, тебе что, если женщина, глянь, так уже и не человек, логарифм собачий, мля?!
И когда говорила Марфа эти слова, то раскраснелась вся, и глаза как заблестят! Глянул на неё человек-самобранка, и сердце его чуть из груди не выскочило. Так получается, началась у него самая что ни на есть любовь. Молчит самобранка, и только смотрит на неё во все глаза. Да и Марфа притихла, и на него глядит, вроде как оценивающе.
Долго они так молчали, пока наконец человек-самобранка не собрал всю свою смелость в кулак, и вымолвил:
— Марфинька, звезда ты моя с ушами, составь мне счастие, табло на рыло без десяти семь, выходи за меня замуж, собственные числа вырожденной матрицы, нах!
Тут Марфинька потупилась, закраснелась, только и смогла вымолвить, что: 'Да, мля…'
Вскочил тогда человек-самобранка на ноги, взял свою суженую за руку, и пошли они вниз с холма, в село Болтово. Потому как молчание — оно, конечно, золото, да не златом единым жив чудак-человек, а милые бранятся — только тешатся. Совет да любовь — вот оно самое настоящее волшебство и есть, если коротко.
А человек-кладенец так себе и остался на холме сидеть. Ему, конечно, на все эти дела было класть с прибором. Хотя о тех временах ни одного прибора ещё и изобретено-то не было. Вот такой он был продвинутый, человек-кладенец.
А человеки-самобранки Марфа да Никодим пришли себе потихоньку в село Болтово, выбрали место покрасивше, да и срубили себе избёнку, да хозяйством обзавелись каким-никаким, а тогда и свадьбу сыграли.
И я на той свадьбе был, мёд-пиво пил, по усам, в репу пальцем, текло, ядрить твою через коромысло пополам, а в рот нифера не попало, Пи в кубе, нах.
Линор Горалик
Новые сказки для неврастеников
В тридевятом царстве, в тридесятом государстве жил-был один король, и была у него красавица- дочь. И вот в один прекрасный день решил король, что дочери его пора выходить замуж. Случилось это как раз на ее тридцать четвертый день рождения. Решил король созвать со всех соседних королевств молодых представителей власти и попытаться организовать принцессе стоящую партию. Принцесса была диво как хороша собой и к тому же в свои тридцать четыре года являлась вполне известным правозащитником леволиберального рисунка, читала «Нью-Йоркер» и носила деловые костюмы с кроссовками, так что многим молодым принцам она очень нравилась. Но беда была в том, что молодые принцы не очень нравились нашей принцессе — ровно потому, что она задралась иметь дело с лысеющими еврейскими мальчиками в поисках материнской фигуры и хотела уже какой-никакой нормальной жизни. И вот в тот самый момент, когда бал был уже в разгаре, произошла катастрофа: в зал, где под звуки менуэта гости курили анашу, ворвалось Чудовище. Это Чудовище старый король в семьдесят четвертом году вывез из Вьетнама и держал в страшных дворцовых подземельях, где оно питалось случайно забредшими садомазохистами из числа челяди и кухонных слуг. В эту ночь Чудовище вырвалось наружу по какой-то логичной, но в данный момент не важной причине. Оно планировало съесть пару человек, а потом отправиться в ближайшую военную часть и там отомстить за своего брата. Но как только Чудовище увидело принцессу, все его планы рухнули. Чудовищу и раньше доводилось видеть немало женщин, но все они были робкие, хрупкие вьетнамки. А при виде принцессы, правозащитницы леволиберального рисунка, сердце Чудовища екнуло. Оно бросилось наутек.
Но не тут-то было. Принцесса немедленно поняла, что это ее единственный шанс связать жизнь с существом, чей IQ не превышает его роста в сантиметрах, и ломанулась следом. Надо ли говорить, что судьба Чудовища была решена. Старый король пришел в ужас, быстро выпил и сказал: 'Деточка, ты сошла с ума, это же нелюдь!' — на что принцесса резонно заметила, что поколение отца всегда придавало слишком большое значение видовым различиям.
Принцесса была женщиной здравомыслящей, но в меру романтичной, и поэтому была уверена, что стоит ей поцеловать Чудовище, как оно превратится в Прекрасного Принца. Каждую ночь на протяжении трех лет ей удавалось осуществлять свой план с помощью лассо и колотушки для отбивных, но Чудовище только цепенело и начинало нехорошо напоминать еврейского мальчика, при котором упомянули о его маме. Постепенно принцесса научилась мастурбировать струей из душа, но с душем было невозможно обсуждать события последнего дня, и Чудовищу пришлось посещать семейного терапевта. Терапевт был в восторге, потому что раньше ему никогда не доводилось иметь дела с пациентами, не обладавшими даром речи; через полгода он написал книгу: The Beauty And The Beauty: The Inner Magic Of Dysfunctional Marriage. В результате терапии Чудовище научилось сублимировать агрессию в адрес жены выращиванием вьющихся растений и однажды попыталось удавиться ядовитым плющом, в результате чего принцесса написала книгу The Beast And The Beast: Equal Marriage In Transitional Mode. Во время секса со своим любовником, букеровским лауреатом с прогрессирующим раком мозга, принцесса каждый раз начинала плакать и повторять: 'Бедный Роджер! Бедный Роджер!', хотя на самом деле у Чудовища вообще не было никакого имени. За эти слезы букеровский лауреат любил ее безумно, задыхаясь от сострадания и к ней, и к ее мужу. Наконец в один прекрасный день Чудовище заговорило: оно оторвалось от миски с сырым мясом, посмотрело на принцессу, привычно вошедшую к нему в подвал с лассо и колотушкой пожелать спокойной ночи, и сказало: 'Маша, господи, я не люблю тебя, понимаешь?' От неожиданного горя принцесса умерла на
