– Сколько тебе понадобится ждать, прежде чем поймешь, что других групп поблизости нет?! Если они вообще остались хоть где-то!
Она пожала плечами.
– Это лучше, чем просто погибнуть, – сказала она. – Хоть какой-то шанс. Я подожду.
Я сжал кулак так, что захрустели суставы. С трудом удержался, чтобы не врезать по стене.
– Да ничего ты не ждешь! Ты просто привыкла к тому, что ничего не пытаешься сделать! Вбила себе в голову, что не можешь ничего сделать! И смирилась!
– Давай-давай, – невозмутимо отозвалась она, не отрываясь от пляски огненных язычков в камине. – Научи меня жить. Давай.
– Вбила себе в голову, что твоя слежка кому-то нужна! Вот и все. Нашла оправдание тому, что ты все знаешь, но ничего не делаешь! И успокоилась!
– Угу… Оч-чень тонкое наблюдение… Продолжайте, доктор.
– А может, ты мазохистка? Может, тебе нравится подсматривать, как эта сука пользуется твоим парнем, а? Как он был, ничего, хорошенький? Она ему только мозги трахает или…
– Ну ты, психоаналитик доморощенный!
Кажется, она встала раньше, чем по комнате разнесся хруст ее кожаного плаща.
Стояла напротив меня, и руки ее сжимались в кулачки и разжимались, сжимались и разжимались…
Она еле сдерживалась. Когда она заговорила, ее голос дрожал от ярости:
– Если она узнает, что я знаю про нее… Знаю, куда она ездит, где живет, ее слуг, ее привычки… интересы… слабости… Ты понимаешь, что, когда ты ей попадешься в руки, она тебя распотрошит – и узнает все? Все! В том числе и обо мне! Мне придется бежать. Все бросить и бежать отсюда. Ты это понимаешь?!
– Я не собираюсь попадаться ей в руки.
– Никто не собирался… – Она отвернулась так же резко, как и вскочила. Опять глядела в огонь, словно обращалась к нему, а не ко мне. – Вообще все живут так, словно никогда не умрут…
Только мне ее философия по барабану. У этой чертовой суки Старик!
– Значит, сбежишь! Бросишь все и сбежишь, если так уж ее боишься! – Меня не волнует, хочет она мне рассказывать или нет. – Место! Где ее гнездо?
– А если не скажу?
Я вздохнул. Мне не хотелось, чтобы дело обернулось так.
Но разве у меня есть выход? Старик будет держаться сколько сможет, но и его силы небесконечны. У меня нет времени выяснять все самостоятельно.
– Поверь мне, скажешь…
Она упрямо молчала.
– Он спас меня, – сказал я, все еще стараясь держать себя в руках. – Он был мне вместо матери, отца, дедушек и бабушек. Вместо всех сразу. Он научил меня всему, что я умею… И думаешь, меня остановит, если ради его спасения мне придется загнать гвоздь-другой под ногти девчонке, которую я вижу третий раз в жизни?
– Если не считать того, что это девчонка спасла тебе жизнь…
Я пожал плечами. Пришла моя очередь играть в невозмутимость.
– Все делают ошибки.
Она не выдержала и хмыкнула. Но очень быстро усмешка превратилась во что-то такое… Она знала изнанку мира, как и я. Только со мной все это время были такие же, как я. Охотники. У нас была надежда. У нее – два года одиночества. Наверно, умерла даже надежда встретить кого-то вроде тех, кем был ее парень…
– А впрочем… – Она пожала плечами. И голос, и вся она будто обмякла. – Что тебе нужно? Место, где живет эта гривастая?
– Гривастая?
– Извини, имени не знаю. – Прежний ледок прорезался в ее голосе.
– Не заводись, – попросил я. – Так где ее гнездо?
– На северо-восток от Москвы. Коттеджный поселок Новая Атлантида.
Коттеджный поселок… За кого она меня принимает?
Только я решил, что все будет легко. Эх…
– Будем считать, что я вспомнил, что ты меня спасла. А теперь вторая попытка. Как оно на самом деле. И постарайся говорить честно… Мне бы не хотелось переходить к третьей степени.
Она медленно обернулась.
В ее лице не были ни капли страха – лишь искреннее удивление.
– Не поняла?
– Паучихи… – начал я, но она еще сильнее нахмурилась. – Ну те, которые залезают в голову… Они не устраивают гнезда в населенных местах, – терпеливо объяснил я. Можно подумать, она сама этого не знает. – Это им мешает. Это как тебе или мне пытаться жить на базаре.
– А-а… Вот оно что… – Она вдруг рассмеялась. – Бравый охотник решил, что я ему вру?
– А разве нет?
Она все усмехалась.
– Я сказал что-то смешное?
Она опустила глаза и долго молчала. А когда посмотрела на меня, заговорила совсем другим голосом:
– Как тебя зовут?
– Крамер.
– А имени нет?
– Влад.
– Влад… Милый Влад, ты в самом деле даже не представляешь, с кем связался… – Она вздохнула. Встряхнулась и поднялась: – Ладно! Поедем вместе. Я сама тебе покажу. Может быть, хоть это тебя образумит.
Я пожал плечами:
– Может быть.
Пусть думает так, если хочет. Мне от нее нужно лишь место. А не хочет помогать – пусть убирается к черту. Но Старика я вытащу. Вытащу.
Дожди размыли пепелище. Зола ушла, и в кусках углей белели кости.
Меж облетевших деревьев и кустов, почерневшей от времени скамьей, на темных плетеных стеночках неестественно яркие, огненно-багряные листья девичьего винограда…
Тихо-тихо, только какая-то птица разгуливала по крыше. Железные листы еле слышно позванивали, словно по ним постукивали гвоздем.
А может, не по крыше, а по нервам. Катя шла впереди меня, и чем больше я в нее вглядывался, тем лучше видел: что-то ее волнует. Что-то…
Не слишком ли быстро она сдалась?
Наверно, поэтому я успел схватить ее за локоть, когда она – мягким, быстрым движением – скользнула за угол.
– Далеко?
– Ты слышал? – обернулась она ко мне.
– Что именно? – Я поудобнее перехватил ее правую руку. Взял под локоть, как кавалер.
– Словно звали кого-то…
Та-ак… Началось. Да, не просто так она слишком быстро согласилась все рассказать.
– И кого же звали?
– Не знаю… Кажется… Вот опять!
Я прислушался и усмехнулся.
Конечно, никто никого не звал. Но похоже. Какой-то ворон. Сиплый крик птицы очень походил на человеческий хрип: «Кар-рина, Кар-рина…»
