Хихиканье коллег вызывало настойчивое желание развернуться, дать всем в глаз, после чего пойти и действительно застрелиться.
– Вот это он. – Ольга сказала это негромко, но Кантор услышал. – Тот самый, который сбился.
– Похож, – так же негромко прокомментировал Карлос. – Но не он. Действительно не он.
Еще веселее! Маэстро пришел специально на него посмотреть и сличить со светлым обликом пропавшего приятеля! Пусть не узнал, но раз он пришел специально – значит, заподозрил! А если заподозрил, значит, у него были на то какие-то основания! Значит, Ольга рассказала наставнику что-то, что могло натолкнуть его на подобную мысль. И, что хуже всего, он мог поделиться своими подозрениями…
Разумеется, мучимый сомнениями и догадками Кантор не мог сосредоточиться на работе, получил еще три замечания и, по всей видимости, окончательно упал в глазах престарелой балерины. У него еще оставалась надежда, что отсев негодящих кадров происходит не так быстро и шанс реабилитироваться представится на следующей репетиции, но судьба была неумолима, как ей и положено.
Приступ начался резко, словно выстрелили в голову. Если бы Кантор в этот момент хотя бы твердо стоял на двух ногах, возможно, он бы успел овладеть собой и продержаться до конца репетиции. Сбился бы, конечно, выслушал бы еще пару «лестных» слов, но как-то дотерпел бы. Однако прыжок на правой ноге с высоко вскинутым левым коленом никак не способствовал удержанию равновесия в столь ответственный момент. Стоило Кантору на какой-то миг пошатнуться, и в следующий момент его многострадальная голова на хорошей скорости встретилась с очень твердыми и жесткими досками пола…
По всей видимости, без сознания он оставался не более десяти минут, но злорадной судьбе хватило и этой малости, чтобы похоронить планы и надежды товарища Кантора.
– Как это быть возможно?! Мадемуазель Ольга, я все понимать, но этот монсир не танцевать мой ансамбль! Никогда! Он есть хромой один нога и совсем больной голова! Больной человек должен лежать постель, а не виступать театр! Один прекрасный день он здесь умереть посреди репетиция, и что тогда? Тогда я тоже умереть от ужас и огорчений! Если этот милый юнош совсем нечего кушать и очень нужна работа, пусть будет сторожить зданий или откривать дверь, но танец есть тяжелый труд, и этот труд не для больной человек!
– Да он ведь не ради денег… – тихо и безнадежно произнесла Ольга. – Ладно, что тут поделаешь… Вы, конечно, правы, мадам Бежар… Извините, что отвлекли вас…
Когда за хореографом хлопнула дверь, подал голос маэстро Карлос:
– Объясни, будь добра, как он сюда вообще попал?
– Его привела Азиль.
– Ты можешь растолковать своей доброй подруге, что здесь не богадельня? А куда смотрела мадам Бежар, когда брала его на испытательный срок?
– Она же не знала, что он болен! И Азиль, наверное, не знала! Признался бы он, как же! А так, если не считать этих регулярных приступов, он действительно хорошо танцует. И вовсе он не хромой… Что мне с ним теперь делать?
– Если в ближайшие четверть часа не придет в себя, обратиться к врачу.
Кантор представил, что после всего пережитого сегодня позора ему придется еще и встретиться с доктором Кинг (а ведь ни на что другое у Ольги фантазии не хватит!), и не смог более молчать.
– Не надо! – И торопливо добавил: – Объяснять тоже ничего не надо, я сейчас уйду.
– Так с закрытыми глазами и пойдешь? – очень грустно поинтересовалась Ольга. – Давно слушаешь?
– Про богадельню слышал.
– Извините. – В голосе Карлоса прорезалась некоторая неловкость. – Но вам следовало трезво оценить свои возможности, прежде чем искать работу.
– Я оценил, – проворчал Кантор и совершил сразу два подвига. Открыл глаза и поднялся. – Трезво. И не пошел ни в армию, ни в полицию, ни в королевскую охрану. Ольга, где мои вещи?
– Сейчас принесу. Полежи пока, не торопись. Сначала я заберу твои вещи, потом выскочу на улицу, поймаю извозчика, а потом отвезу тебя домой.
– Я сам дойду, не выдумывай.
– Спятил? Да ты свалишься по дороге!
– Не свалюсь!
– Ольга, не слушай его, – вмешался наставник. – Иди. Сама знаешь, нет глупее занятия, чем спорить с больным мистралийцем.
– Надеюсь, вы за это время не подеретесь?
– Не вижу повода.
Когда за девушкой закрылась дверь, Карлос отодвинул один из стульев, на которых лежал потерпевший, и присел напротив.
– Скажите мне честно, молодой человек, что привело вас сюда? Именно в этот театр? У вас что, действительно серьезные материальные затруднения? Или, потеряв путь, вы ищете способ самореализоваться каким-то иным способом? Или же вам все-таки нужна Ольга?
– Никаких материальных проблем у меня нет. – Кантор опять закрыл глаза и прислонил голову к стене, но помогло это мало. – И дело не в самореализации. На днях один знакомый маг порадовал меня новостью, что у меня на старости лет вдруг прорезался Огонь. Я решил попробовать себя в том, что у меня лучше всего получалось. Не рассчитал немного, бывает. Но главное, из-за чего я так хотел попасть именно в этот театр, – мне действительно нужна Ольга.
– Часто у вас… вот такое?
– По нечетным дням.
– Так точно?
– Это не болезнь, это проклятие.
Карлос помолчал, озадаченно переваривая информацию. Затем негромко, словно боясь посторонних ушей, предложил:
– Приходите в понедельник. Поговорим, когда вы будете в более вменяемом состоянии. На всякий случай выучите наизусть несколько стихотворений и пару отрывков в прозе. Возможно, мне понадобится вас послушать.
Кантор изумленно открыл глаза:
– Вы… серьезно?
– У вас очень выразительное лицо, – спокойно пояснил маэстро. – Хорошая пластика. Невероятно интересный голос. Надо на всякий случай проверить, возможно, и способности обнаружатся. Но если даже вы полностью бездарны, я все равно вас как-нибудь пристрою в массовку.
– Но почему?
– Я хочу вам помочь вернуть вашу девушку.
– Опять же – почему?
– Потому, что Артуро Сан-Барреда мне глубоко противен, и я не желаю, чтобы моя ученица общалась с этим лживым подонком.
– Вы ведь меня совсем не знаете… – Кантор слабо улыбнулся. – А вдруг я ничуть не лучше?
– Напрасно вы так думаете. Я расспросил о вас маэстро Гарри, Жака, Азиль и успел составить свое мнение еще до личного знакомства.
– Что ж, спасибо за доверие. Я приду.
