– Как Гордон чувствует себя в Европе? Что он там делает? – спросила Мэрион.
Мара приподняла брови.
– Что он там делает? Что за странный вопрос? Ты имеешь в виду его коммерческие или романтические успехи?
Мэрион смутилась:
– Я вовсе не имела в виду ничего подобного.
Мара попыталась изобразить улыбку.
– Все в порядке, Мэрион. Гордон – большой ребенок. Он вправе делать что хочет. Как и я, впрочем.
Уайт пристально посмотрел на Мару, и она встретила его взгляд без всякого смущения.
За кофе и бренди Мэрион сменила тему:
– А тебе известно, Мара, что Уайт, вне всякого сомнения, самая большая знаменитость в Тумстоне?
– Правда? Мне показалось его имя знакомым. И чем же он прославился?
– Своим шестизарядным револьвером. Уайт был шерифом, а потом маршалом[15] в Тумстоне, пока не вышел в отставку. Тумстон и до сих пор еще крепкий орешек, но теперешний он и в сравнение не идет с тем вертепом, которым был до того, как Уайт занялся здесь наведением порядка. По сравнению с тем, что было прежде, сейчас здесь безопаснее, чем на пикнике воскресной школы.
Уайт смущенно улыбнулся:
– Это некоторое преувеличение, Мара. Давайте-ка сменим тему и поговорим о чем-нибудь интересном. Думаю, я поступил правильно, когда повесил на гвоздь свою кобуру. И хватит об этом. Давайте поговорим о вас, Мара.
– Так это как раз то самое, что мы с Мэрион и делаем целый вечер – говорим о себе и о своих делах.
Эрп подался вперед, сложив перед собой руки на столе и не выпуская изо рта сигары, которую перекатил в уголок рта, что придавало ему залихватский вид.
– Расскажите о тех временах, когда вы еще жили в Уэльсе и не встретились с Мэрион на пути сюда.
Теперь уже Мара смутилась.
– Боюсь, в истории моего детства мало интересного, – пробормотала она.
– И все же я с удовольствием ее послушаю.
В этот момент вошла официантка и зашептала что-то на ухо Мэрион. Хозяйка «Тадж-Махала» поднялась с места.
– Прошу прощения, мне придется оставить вас ненадолго – там инцидент с одним пьяным в комнатах наверху.
Уайт поднял вверх руки, будто под дулом револьвера.
– Не смотри на меня так, дорогая. В последний раз я выкинул отсюда пьяного давным-давно, и с этим покончено.
Когда Мэрион ушла, Мара принялась рассказывать о себе:
– Я родилась в Уэльсе, в Кардиффе, самая младшая из пятерых детей. У меня четверо братьев…
Рассказывая, она все больше воодушевлялась – ее охватывала гордость при мысли о семье Тэйтов.
– Похоже, что Тэйты – настоящий клан. Хотелось бы мне с ними со всеми познакомиться.
– А почему бы вам не погостить в Бисби? У нас просторный дом, и я буду счастлива принять вас.
Эрп перекатывал сигару из одного угла рта в другой. Глядя на него, Мара думала о том, что у него необыкновенно чувственные губы. И эта мысль будоражила. Она представила, как его губы прикасаются к ее губам, и почувствовала, что тело ее словно окатило горячей волной, причем жар этот не проходил, а, напротив, становился все более ощутимым.
– Я, конечно, мог бы у вас погостить, – ответил Эрп. – Но что подумают ваши близкие и соседи? Ведь ваш муж сейчас путешествует по Европе…
– Мы будем в доме не одни. Там ведь маленькая Мара и ее няня.
– Тогда договорились, – кивнул Эрп.
И он с улыбкой накрыл своей огромной ладонью ее тонкую, изящную руку, лежавшую на узорчатой атласной скатерти.
– Вы мне нравитесь, Мара Тэйт Юинг.
– Меня зовут Мара Юинг Тэйт, – поправила она. – Мне вы тоже нравитесь, Уайт Эрп.
– Как уютно вы устроились, – проворковала Мэрион, вернувшись. – Может, хотите попытать счастья наверху, за игорным столом?
– Во что бы то ни стало, – ответил Уайт. – Уверен: сегодня я в ударе. А как вы, Мара? Чувствуете склонность к игре?
– Да, чувствую, но должна вас предупредить, что никогда прежде не играла. И все же по натуре я игрок, люблю риск и приключения. Все Тэйты – прирожденные игроки.
