своему мужу, Маккусу Броули. Однако его появление ничего бы не решило. Фейн почувствовал укол самолюбия, осознав, что сестра мало верит в его способности.
– Добрый вечер, Холленсвот, – непринужденно сказал Фейн, когда барон смел с пути Кадда и Эверода.
Друзья Фейна тут же снова попытались преградить дорогу барону. Какими бы разными они ни были, они тут же забывали о своих ссорах, если одному из их компании нужна была поддержка.
– Вы проделали такой долгий путь, чтобы выразить нам соболезнования и почтить память моего отца.
Если барон и ощутил какое-то замешательство из-за своего явно несвоевременного появления, то он не подал виду. Желание свершить возмездие заставило его забыть о приличиях.
Ванс Митчелл, лорд Холленсвот, выглядел неуместно в бальной зале. Он был выше Фейна и имел телосложение человека, привыкшего к тяжелому физическому труду. Казалось, что его мускулистые плечи вот-вот разорвут ткань сюртука. Лицо барона было волевым и грубым, как и вся его подавляющая фигура. Он не потрудился снять шляпу. Пряди светлых волос выбивались у него над ухом. Посмотрев карими глазами на Фейна, Холленсвот злобно прищурился.
– Не хитрите, Карлайл! – прорычал он, брызгая слюной во все стороны. – Неужели вы думали, что я, узнав о вашем несчастье, забуду о том оскорблении, которое вы нанесли моей семье?
Фейна не удивило появление барона. Более того, он ждал его еще раньше. Но таков уж один из недостатков жизни в глуши: человек обречен узнавать новости последним. Холленсвоту повезло, что Фейн был расположен вести с ним светскую беседу.
– Что действительно было оскорблением, Холленсвот, – так это из рук вон плохая игра вашего брата. Я сделал ему одолжение, приняв у него деньга.
Как и его старший брат, Харт Митчелл никак не вписывался в светское общество. Раздосадованный положением второго сына, лишавшего его титула, Харт отказался помогать брату в управлении поместьем и попытался сделать себе состояние за карточным столом. К сожалению, Харт Митчелл играл так же бездумно, как и жил. Он склонен был делать большие ставки и проигрывать. В отчаянии Харт даже отважился на шулерство. То, что его преследовала неудача, легко можно было доказать: он не выбрал ничего лучше, чем сесть за стол с Фейном и попытаться провернуть свои жалкие трюки.
– На будущее советую вам урезать суммы, которые вы выделяете брату, Холленсвот. Это, возможно, остановит его от бездумной растраты семейного состояния за карточным столом, – спокойно сказал Фейн, не чувствуя ни малейших угрызений совести оттого, что в уплату обмана и долга потребовал не только деньги и городской дом Харта Митчелла, но и двух его лучших лошадей. Фейн, можно сказать, даже проявил щедрость, другой на его месте не стал бы церемониться.
Однако прозвучавший совет привел барона в ярость. Он попытался броситься на Фейна, но Кадд, Эверод и Рамскар удержали его.
– Слишком поздно, ты, черная душа! Харт мертв! – вырываясь, выкрикнул Холленсвот. – Ты убил его!
В ответ на прозвучавшее обвинение, отозвавшееся эхом у Фейна в ушах, в комнате все замерли.
– Если я и имел с ним дело, то только за карточным столом, – ответил Фейн, отметая охватившее его на мгновение беспокойство. – Последний раз, когда я видел вашего брата, он был здоров. Он поднялся из-за стола и ушел, в подтверждение чего я готов пригласить свидетелей.
Фейн хорошо помнил, как разоблачил Митчелла. В тот же вечер Фейна срочно вызывали в городской дом Карлайлов, чтобы сообщить о смерти отца.
– Возможно, Харт умер не от вашей руки, Карлайл, – сказал барон, и его лицо, выражавшее ярость и скорбь, исказилось искренним страданием. – И тем не менее, вы ответственны за его смерть. Вы вовлекли его в игру, в которой он потерял все. Уйдя от вас, мой брат направился домой и перерезал себе горло.
Харт Митчелл мертв? Минувшая неделя прошла, как в тумане, и если кто-то и упоминал о его безвременном уходе, Фейн не обратил на это никакого внимания. Он постоянно вращался в мире, где каждый день наживали и проигрывали состояния. Фейн не однажды был свидетелем неудач, однако он не знал никого, кто бы решился свести счеты с жизнью из-за проигрыша.
– Я не слышал о вашей утрате, – торжественно начал Фейн, – Холленсвот…
– Лжец! – И барон кинулся на Фейна.
Признание Холленсвота привело всех, включая друзей Фейна, удерживавших барона, в изумление. Холленсвот вырвался от них и набросился на Фейна, как разъяренный бык.
Женщины завизжали и побежали в другую половину зала, когда Фейн оказался один на один с бароном, потерявшим над собой контроль.
– Ваш брат был завсегдатаем игорных домов. – Фейн пытался отойти на середину комнаты, все еще надеясь избежать столкновения, – Он был шулером. И его смерть была лишь делом времени.
Фейн пожалел о сказанном еще до того, как успел договорить.
Холленсвот издал душераздирающий, животный вопль. В его карих глазах кипела ненависть, требовавшая выхода. Расмкар схватил барона за руку в тщетной надежде остановить. Попытка защитить друга стоила графу мощного удара в челюсть. Рамскар упал на пол, не издав ни звука. Холленсвот снова бросился на Фейна, пока никто больше не стоял у него на пути.
Фейн охнул, когда барон протаранил его головой в живот, и упал навзничь. Время словно остановилось, и Фейн понял, что это не очень хороший знак. Падая, он заметил бледное и прекрасное лицо своей сестры. Файер стояла в дверях, а ее муж и несколько гостей бросились унимать разбушевавшегося барона.
Правым локтем Фейн больно ударился обо что-то твердое, и на мгновение его плечо словно опалило огнем. От шока у него побелело лицо. Он услышал звук рвущегося холста. Барон пытался добраться до лица Фейна, и в конце концов оба свалились на герцогский портрет, зацепившись за большую деревянную раму. Крики и треск заполнили комнату. Фейн и Холленсвот тяжело рухнули на пол. Рама упала в противоположную сторону.
Фейн был уверен, что у него сломана спина. Но барон, похоже, даже не удивился их падению. Он еще
