как возмещение за то, что он «приютил» меня в своем охотничьем домике.
– Великолепное животное, – проговорил Артур. – С тех пор как погибла Кабаль, я не могу найти новую боевую собаку, а эта прекрасно обучена. Великолепная добыча!
Я вздрогнула от мысли, что в моем доме будет жить это животное, но постаралась подавить отвращение и спросила, как Маэлгон собирается извиняться передо мной.
– Моргана рассказала, как красноречиво ты молила, чтобы твоему кузену сохранили жизнь, и, стало быть, соглашаясь на условия Маэлгона, я выполняю и твою просьбу. Таким образом, моя честь восстановлена, даже если я не убью его.
Гнев вспыхнул во мне от слов Артура. Такое соглашение никак нельзя было считать платой за те страдания, которые испытала я, и оно не могло рассеять слухи о моем сговоре с Маэлгоном. Я совершенно не желала умолять, чтобы ему сохранили жизнь, а предпочла бы увидеть, как он несет публичное наказание, если, конечно, это не будет угрожать жизни Артура. Все это во внимание принято не было.
Как и все, что делала Моргана, это было хитро придумано и трудно опровергалось. Я устало вздохнула. В этом я не могла состязаться с ней, а Артур уже говорил о чем-то другом.
– Мы проведем ритуал и забудем об этом.
– Какой ритуал? – подозрительно спросила я.
– Моргана задумала провести обрядовый поединок, чтобы отпраздновать мою победу над двумя моими врагами – Маэлгоном и саксами. Она говорит, что это будет символизировать исполнение пророчества Мерлина о победе Красного Дракона над Белым Драконом.
Я лихорадочно пыталась сообразить, что нам нужно делать для такого события – устраивать пир или нет. Но если это был ритуал, значит, нам нужно собирать весь Круглый Стол.
– Где все это будет? – спросила я.
– Мы немедленно выезжаем в Виндзорский лес. – Артур хитровато улыбнулся. – Моргана устроила так, что проводить церемонию будут жрецы священной рощи. Она говорит, что язычники должны увидеть, что старые боги простили мне мое святотатство, когда я выкопал голову Брана.
– Но до Виндзорского леса нужно ехать почти целый день! – воскликнула я, с ужасом понимая, что я и часа не высижу на лошади.
– Только немногие, тщательно отобранные люди будут присутствовать на церемонии. Бедивер и Увейн останутся с тобой, с собой я возьму Борса, Герайнта, Грифлета и Пеллеаса.
– Мне это не нравится, Артур, – сказала я, вставая на ноги. – Это не похоже ни на один известный мне ритуал. И почему его нужно проводить так далеко, а не здесь.
– Я же сказал тебе, это новый ритуал, и он символический. – В голосе Артура послышалось раздражение, которое появлялось всегда, когда у нас заходил разговор о Моргане. – Латы, маски и даже мечи – все будет скорее обрядовым, чем настоящим. – Видимо, заметив мое явное сомнение, он резко продолжал. – Ради бога, Гвен, что может быть в этом плохого? И прошу тебя, не начинай снова подозревать Моргану. Ее там не будет. Женщинам запрещено появляться на этом обряде.
– А где же она будет? – Холод пробежал у меня по спине.
– Здесь, Моргана будет помогать тебе готовиться к пиру, который мы устроим по возвращении.
– Какая радость! – проворчала я, поворачиваясь спиной к окну и гадая, поможет ли мне мокрая тряпка.
– Пожелай мне успеха, – бодро закончил Артур, становясь передо мной.
Я смотрела на него и думала, как он может говорить мне, что никакая опасность ему не грозит, и в тоже время просить пожелать ему успеха. Такое противоречие вдруг показалось мне очень странным, я встала и обняла Артура обеими руками.
– Разве тебе нужно уезжать именно сейчас? – спросила я, просовывая колено между его ногами и бедром прижимаясь к его бедру.
– Ну, хватит, Гвен! – засмеялся Артур, хлопая меня ниже спины. Потом отступил назад и усмехнулся. – Похмелье так не лечат.
Я кивнула, ворча, что теперь знаю, почему никогда не любила вино. Артур повернулся к двери и по римскому обычаю поднял вверх большие пальцы.
Я в ответ сделала такой же знак, и он ушел. На цыпочках подойдя к окну, я задернула занавеску, выпила полкувшина воды и снова забралась в кровать, полагая, что сон избавит меня и от похмелья, и от неисчезающего подозрения, что происходит нечто дурное.
Но жара была нестерпимой, и во сне меня мучили кошмары.
Наконец я решила встать и смело посмотреть в лицо наступающему дню, даже если в нем будет моя золовка.
Моргана пряла, сидя во внутреннем дворике, у ее ног лежала ярко окрашенная шерсть. Она любезно поздоровалась со мной, как будто она, а не я, была здесь хозяйкой. Я присела на обломки развалившейся кирпичной стены и стала пить чай, который, как утверждала кухарка, помогал прогнать головную боль.
– Какой замечательный оттенок, – заметила верховная жрица, любуясь ровной нитью, которая выходила из-под ее рук. – Тебе не кажется, что витые раковины с берегов Нортумбрии дают самый лучший красный цвет?
Я молча кивнула, размышляя о том, как может эта женщина, которая при прошлой нашей встрече пыталась убить меня, невозмутимо сидеть здесь, у меня дома. Может быть, Моргана считала, что я не заставлю ее отвечать за ее прежние поступки? А может быть, она была уверена, что то, что Игрейна называла «пристойными манерами», удержит меня от опрометчивых поступков.
Казалось несправедливым, что люди с хорошими манерами могут позволять вести себя бессовестно, как простолюдины. «Люди благородные оказываются беззащитными, если следуют правилам высокой морали», – мрачно думала я.
