поднялась с мехового ложа с такой грацией, с какой только могла, – что было, надо сказать, делом нелегким, ибо долгие часы почти неподвижного сидения дали себя знать.
– Грания поможет мне отвести мальчиков домой, – неожиданно сказал Оувейн, – а потом, когда они улягутся, я провожу ее обратно к тебе. – Бородач посмотрел на друга такими глазами, что отказать ему было невозможно.
Райс растерянно моргнул, но, понимая все, улыбнулся соглашаясь. Зачем лишать Оувейна и Гранию удовольствия побыть друг с другом наедине, если это даст возможность и ему провести последние часы вдвоем с маленькой заложницей?
Оба мужчины пустились тихими голосами в обсуждение деталей завтрашнего отъезда, а Линет бездумно уставилась на малиновые искры, время от времени выбрасываемые костром высоко в черное небо. Что подумают люди, увидев своего хозяина отбывающим так рано и в компании одной лишь пленной норманнки?
Глупости! Глупости! Что вообще могут заметить эти перепившиеся до потери сознания воины? Да и не посмеют они подумать о своем повелителе ничего дурного – ведь дурное, на самом деле, кроется лишь в ее собственных грешных мыслях! С отвращением Линет до крови прикусила губу, но острая боль ничуть не успокоила жаркий ток крови, стучащей в висках и томно разливающейся по телу.
– Пойдем, – прошептал Райс на ухо потерявшей голову девушке. – Оувейн сам объяснит людям необходимость нашего ухода.
Линет покорно повернулась за принцем в сторону смутно темнеющего леса, совершенно не понимая, как они дойдут до дома в этом густом влажном тумане и непроглядной черноте.
Райс осторожно взял ее за маленькую ладонь и положил себе на локоть. Глаза девушки блеснули ему навстречу всеми алмазами невыплаканных слез, и принц почувствовал, как сердце его тает. Однако он всего лишь галантно улыбнулся и, как подобает доблестному рыцарю, ведущему в замок даму своего сердца, повел Линет в свой пустой одинокий дом.
И как действительно доблестный рыцарь, Райс понимал, что эта прогулка по туманному лесу станет последним их общением, какие бы муки ни испытывал он при мысли о предстоящей разлуке со своей сладкой коноплянкой. Линет тихо шла за ним след в след, и никто из обоих не решался нарушить печальное молчание.
Несмотря на неторопливость шага, принц и Линет вскоре оказались уже за пределами отсветов праздничного костра и шли в плотном тумане, таинственно серебрившемся в лучах тонкого молодого полумесяца. Девушка прижалась к Райсу поближе, охваченная отчаянным чувством, что минуты эти последние и больше она никогда, может быть, даже не увидит своего героя. Однако она заметила, что с каждой секундой шаги принца становятся медленнее, и ее охватила ликующая догадка – а вдруг он также расстроен ее отъездом и также мечтает продлить последнюю встречу?! Свободная рука ее судорожно терзала складки алого платья, и девушка мысленно кляла себя за столь нелепое предположение, которое могло прийти в голову разве что избалованной мужским вниманием красавице.
Погруженная в свои безрадостные переживания, Линет неожиданно споткнулась и непременно упала бы, не поддержи ее спутник своей сильной рукой и не прижми покрепче к своему каменному плечу. И, оказавшись в могучих объятиях принца, девушка решила не упустить эту дарованную ей Богом возможность в последний раз испытать на земле все, что так жарко грезилось ей в долгих девичьих мечтаниях. Она доверчиво потянулась к Райсу, закинула руки ему на шею и тихо замерла на его широкой груди. Тут же его тело невольно содрогнулось, отвечая ее порыву, и вызвало сладкую улыбку на потерянном лице девушки.
Принц на секунду замер, сраженный горячей жаждой девичьего тела, прижимающегося к нему, и, затаив дыхание, посмотрел в ставшие золотыми испуганно-блаженные глаза и почти со стоном сжал зубы, осознавая, какую страшную ошибку допустил сейчас – самую роковую ошибку из всех, совершенных им на своем долгом и нелегком пути.
Опасаясь, что не выдержит этого черного пламени желания, рвущегося из глаз принца, Линет невольно опустила шелковые длинные ресницы. Закрытые глаза позволяли ей еще с большим наслаждением впивать этот опьяняющий запах мужского тела, исходивший от человека, заставлявшего ее терять голову.
Испытывая неведомое доселе ощущение от робких, но настойчивых девичьих объятий, Райс сопротивлялся из последних сил, укрепляя себя мыслью, что один последний поцелуй, последнее забвение никак не смогут привести к нарушению данной им благородной клятвы. Завтра же утром он вернет девушку, как и обещал, ее отцу целой и невредимой, и совесть его навсегда останется чиста.
Нежно прижимая к себе Линет, Райс осторожно приближал ее губы, приближал все настойчивей, в то время как свободной рукой, повинуясь так давно лелеемой мечте, освободил ее пышные волосы из плена золотых лент. Шелковым водопадом обрушились они ему на руки, и, медленно пробравшись среди кудрей к затылку, пальцы Райса неожиданно жестко прижали лицо Линет к своим запекшимся губам. Поцелуй был долгим, страстным и почти мучительным. Линет застонала, почти оскорбленная таким насилием, но внезапно жадность его сменилась на негу и завертела ее в огненном колесе желания. Горячий рот покинул ее губы и влажными изматывающими следами на щеках двинулся к порозовевшим мочкам крохотных ушей. Тогда Линет дерзким и грациозным жестом откинула назад тяжелую от распущенных волос голову, отдавая Райсу во власть все свое тонкое белое горло.
Сопротивляться этому доверчивому призывному движению было еще труднее, чем первому жаркому объятию, и Райс принялся ласкать эту шею, едва касаясь губами кожи, похожей на свежие розовые лепестки, а когда почувствовал под губами бешено бьющийся ток крови, то потерял голову окончательно и устремился вниз, к тем небольшим упругим холмам, увидеть которые он так мечтал, изнывая от желания прикоснуться к ним.
Линет задохнулась, огненная жидкость, казалось, выплескивалась из ее жил, и, покоряясь неведомой силе, она вонзила свои руки в копну золотых волос, принуждая обезумевший мужской рот все длить и длить незнаемую доселе, но упоительную ласку. Ее трясло, но она все требовательней прижимала свое тело к его жесткому нежащему ее рту. – О-о-о! – Неожиданный женский стон заставил принца оторваться от тугой груди и приподнять голову, несмотря на то, что он сам был близок к обмороку от душившего его желания, – почти рядом с ними незнакомая молодая женщина страстно прижималась к груди столь же молодого человека. Видимо, юная пара, ища уединения, нечаянно забрела далеко в лес и так же нечаянно обнаружила там своего принца, занимающегося тем же, чем и они. Райс, злясь одновременно и на себя, и на нежеланных свидетелей, стиснул зубы. Впрочем, парочку стоит лишь поблагодарить, ибо, только благодаря ее появлению, не случилось того, что непременно случилось бы, навеки оставив и Райса, и невинную Линет опозоренными.
– Тысячу извинений, милорд, – голос прозвучал почти по-мальчишески, и в свете луны мелькнуло белое от испуга юное лицо – никогда еще этот юноша не видел своего принца в таком гневе, ибо всегда, даже в самых тяжелых боях, лицо принца Уэльского было освещено надменной насмешливой улыбкой.
