– Ее таинственное появление в лесу, эта дикая сказочка о том, что она прискакала туда на каком-то дестриере – все это мало похоже на правду… Словом, я искренне подозреваю, что невинная коноплянка не кто иная, как шпионка, засланная к доверчивому Орлу.
– Фу! – Презрительный вздох Грании был явным свидетельством ее неверия в подобные бредни. – Никто не знает эту малышку – конечно, за исключением Райса! – лучше меня. Я готова поставить мою жизнь за то, что она всего лишь несчастная дочь гнусного норманнского графа – вот и все. – И, защитив от необоснованных нападок свою напарницу по любовным бедам, Грания снова возвратилась к тому предмету, что был для нее сейчас важнее всего. – Но, если даже Линет сейчас и не с братом, я все равно не вернусь туда, ибо Райс уже начал переговоры о моей свадьбе с Каудром.
Кулаки Оувейна непроизвольно сжались, и смуглое лицо стало смертельно бледным. Но ведь его упоминание о возможном муже имело целью, во-первых, лишь наказать своевольную женщину за то, что она собиралась ввести его в сладкий, но тяжелый грех, а во-вторых – показать свое полное безразличие к этому вопросу. На самом деле даже сама мысль о ее возможном замужестве заставляла его беситься и трепетать. И вот теперь эта новость об одиозном Дайфисском принце!
Черные глаза заволокло льдом.
– Я презираю этого человека и никогда не соглашусь на второй брак по расчету.
И несмотря на то, что Райс имел полное право выдавать сестру замуж по своему усмотрению, Оувейн почувствовал себя оскорбленным, что его лучший друг ни разу не поделился с ним планами относительно будущего Грании – по крайней мере, как с ее пасынком. И оскорбление это неожиданно придало ему мужества: не говоря ни слова, он схватил Гранию в охапку и, прежде чем она сумела понять, что происходит, вынес в коридор по ту сторону мгновенно захлопнувшейся двери.
Глава 14
Мрачно взирал хмурый граф Годфри со своего высокого кресла на компанию, собравшуюся в зале к первой утренней трапезе. За вчерашний день они обыскали все закоулки Рэдвеллских земель, прихватив и добрую порцию земель Уэльских, – Линет не было нигде. И все же граф продолжал упорно отрицать ядовитые слухи, уже достигшие его ушей, что любимая дочь предалась в руки злейшего врага.
Кто мог ожидать от тихой покорной коноплянки столь нечестивого поступка?! О разумеется, никто и никогда. И в разгоряченном мозгу графа этот поступок дочери начинал почему-то все больше связываться с провинностью проклятого Эдольфа. Ведь если бы этот негодяй как подобает соблюдал свои обязанности, Линет не была бы похищена, – а Годфри, наперекор всем фактам, верил только в такую версию исчезновения дочери и считал теперь стражника самым настоящим пособником подлого уэльсца.
Итак, решено: как только он освободится от тех обязанностей и дел, что занимают всегда почти все свободное время сиятельного лорда, он непременно спустится в донжон и как следует выпытает все, что только возможно, у низкого предателя. Пусть-ка молодец, во-первых, расскажет, почему он пошел на такое дело, а во-вторых, в деталях объяснит, где и зачем сейчас силой удерживают его дочь. Ну а если он откажется ответить на эти простые вопросы, то в башне найдется немало инструментов, начиная от кнута и заканчивая дыбой, чтобы добиться любого признания.
И все присутствующие невольно вздрогнули, увидев в глазах графа огонь гнева и ненависти, огонь такой силы, что смутился даже сидящий с ним рядом сын.
– Алан, – Марк осторожно склонился к уху брата, неловко замершего на высоком стуле подле отца, – а что ты скажешь, если сегодня мы все-таки отправимся на площадку для боевых упражнений, и пораньше, пока она еще не занята воспитанниками? Ты наконец-то покажешь мне свои новые приемы фехтования, ну те, о которых ты говорил мне по возвращении.
Такое приятное предложение Марка успокоило страх мальчика и осветило его лицо неподдельным восторгом.
– Я готов! – С непосредственностью подростка он тут же рывком отодвинул от себя тарелку и умоляюще взглянул на брата. – А можно пойти прямо сейчас?
Марк громко рассмеялся, и этот уверенный смех, гулко раздавшийся в тяжелом полумраке зала, приковал к себе любопытствующее внимание многих, кто недолюбливал этого сурово-красивого старшего графского сына.
– Ну, если наш господин позволит нам выйти до окончания трапезы… – Серебристые глаза бесстрашно сощурились в сторону отца.
Годфри виновато поморщился, ибо ощутил внутреннюю досаду на то, что смятение, вызванное пропажей дочери, не дало ему столь редко выпадающей ему возможности побыть сразу с обоими сыновьями. Но, увы, его призывали к себе обязанности, от которых ни один уважающий себя сеньор не откажется в угоду своим собственным желаниям, – обязанности разрешать споры вассалов и даже мелкие дрязги сервов. А при этих делах мальчикам было лучше и не присутствовать. Словом, Годфри нахмурился, но довольно добродушно ответил:
– Да-да, Марк, забери брата, и насладитесь оба прекрасным днем, который наступил несмотря на столь дурную ночь. – Он даже попытался доброй улыбкой поприветствовать обоих поднявшихся из-за стола молодых людей.
На мгновение Марк почувствовал сострадание к человеку, чье разрешение повлечет за собой такие неприятные и далеко идущие последствия, но тут же заглушил в себе это ненужное чувство и, положив руку на кудрявые каштановые волосы брата, повел его вон из зала. О, слишком долго выслушивал он материнские жалобы и упреки, слишком близко принял он к сердцу призывы и обещания дяди, и теперь у юноши не было другого выбора, кроме решительных действий.
Сидящий по левую руку от Годфри Озрик едва смог при виде уходящих графских сыновей сдержать радостную победную улыбку. Значит, Марк все-таки прочувствовал необходимость жестокого шага, и цель их обоих близка. А скоро – очень скоро, если все пойдет по задуманному плану, – свершится и последняя месть. Делая вид, что всего лишь катает из хлеба шарики, Озрик самодовольно потер руки; последний ход будет принадлежать только ему.
Триумф разливался по лицу сакса, но он вовремя сумел изобразить подобающую случаю печаль, когда несчастный граф закончил есть и резко поднялся. За ним немедленно встали и все, сидевшие ниже. Часть гарнизона снова отправилась на бесплодные – и, как все уже понимали, бесполезные – поиски, а другая занялась обыденными дневными делами.
Переполненный нетерпением поскорее начать и закончить свою почетную, но зачастую изнурительную обязанность председательствующего в суде сеньоров, Годфри приказал слугам поспешить с уборкой
