Ох, мои милочки! То-то весело будет вам, когда каждая из вас заполучит своего мужчину, чтобы мучить его!
Венеция просыпалась медленно, собственное тело казалось ей мягким и расслабленным. После первого раза они в эту ночь занимались любовью еще дважды – с той же страстью и с тем же неистовством, словно никак не могли друг другом насытиться. Слов было сказано немного, но в глазах у обоих светилось некоторое ошеломление происходящим и, пожалуй, благоговение перед осенившим их чувством.
Венеция слегка потянулась, поморщилась от боли между ног и повернулась к Грегору, но его не было рядом.
Венеция села, отбросила со лба волосы.
Негромкое позвякивание где-то возле камина привлекло ее внимание. Грегор, полностью одетый, стоял рядом с большим подносом. Выглядел он спокойным и элегантным, ничуть не напоминая того распустившего вожжи негодника, который дарил ей безумное наслаждение всего несколько часов назад. Несколько секунд он смотрел на нее, потом в его взгляде появилось выражение той же ненасытности, которая не давала им уснуть почти всю ночь.
Венеция улыбнулась:
– Я подумала, ты ушел.
– Я действительно уходил, чтобы умыться и одеться. Я попросил принести завтрак сюда, думал, ты предпочтешь уклониться от встречи со всеми остальными в столовой за завтраком.
Венеция передвинулась на край постели и слегка повела плечами.
– Устала?
Она посмотрела на него не без юмора:
– Немножко. Я задала бы тебе тот же вопрос, но, полагаю, усталость – единственное, о чем ты не имеешь ни малейшего представления.
Грегор рассмеялся.
Венеция надела халат и направилась к подносу, но вдруг остановилась.
– Грегор, это Раффли принес поднос? – спросила она.
– Да, а что?
– Между слугами начнутся пересуды, и…
– Это ничего не значит. – Грегор махнул рукой. – Когда мы поженимся…
– Грегор, подожди. Мы занимались любовью, все так, но это ничего не меняет.
Он минуту помолчал, крепко сжав губы, потом сказал:
– Венеция, мы должны пожениться. Я не могу допустить, чтобы ты встретила будущее в одиночестве.
Она сжала руки. Быть может, это лишь рыцарское благородство, только и всего?
– Прошлой ночью ты решил, что, если мы сблизимся, я соглашусь выйти за тебя замуж?
Глаза у Грегора потемнели.
– Это не единственная причина.
У Венеции упало сердце.
– Что же еще?
– Венеция, мы всегда подходили друг другу больше, чем любая чета. Теперь, когда произошло это, – он указал на постель, – нам остается лишь довести дело до логического завершения.
Она обхватила себя руками за плечи.
– Мы занимались любовью, Грегор, но ничего не изменилось.
– Венеция, у нас может сложиться замечательная совместная жизнь.
– До тех пор, пока ты не заинтересуешься другой женщиной. Или пока я не встречу другого человека и поверю, что он может по-настоящему полюбить меня. – Она посмотрела на него, и сердце у нее заныло. – Грегор, я долгие годы наблюдала за моими родителями. Несмотря на их столкновения и многие пережитые ими беды, они любят друг друга и верят друг другу так же, как в первый день бракосочетания.
– Наша дружба переживала подъемы и падения. Скорее всего таким же будет и наш брак.
– Брак без любви делает это маловероятным. Но есть и нечто более серьезное, Грегор. Я люблю людей, готова помогать им. А ты нет. Даже во время этого нашего приключения, когда я пыталась кому-либо помочь, ты говорил мне, что не следует этого делать, причем очень резким тоном.
– Люди используют тебя.
– Такое случается, но чаще они просто нуждаются в поддержке. А ты хочешь, чтобы тебя оставили в покое. Мы с тобой слишком разные.
Грегор, насупившись, довольно долго молчал. Потом, устремив на Венецию упорный и твердый взгляд, произнес:
– Любовь решает не все проблемы.
– Верно, и все же она наиболее необходимая составная часть удачного брака. Без нее ничего хорошего не получится.
