В эту ночь Лайт понял, что таинственная, необъяснимая привязанность, соединившая их, оказалась сильнее, чем неуверенность, которая в последнее время не давала ему покоя. Она поднимались к вершинам восторга, и обиды, тревоги и страх потерять ее исчезли без следа.
А сейчас, на рассвете, его любимая сладко спала. Ночью, когда они лежали под звездами, легко было поверить, что, кроме них, на земле нет больше людей. Но приближалось утро – и пора было возвращаться к реальности.
Лайту очень не хотелось будить Мэгги. Он опустился на колени и поправил одеяло. Он уже оделся, а его любимая лежала в их постели обнаженная. Лайту захотелось скинуть с себя все, нырнуть в теплое гнездышко и прижаться к жене. Но он крепко держал себя в руках.
– Что сказал тот индеец, Лайт?
– Cherie, ты притворялась, что спишь? Как нехорошо! – Лайт покачал головой.
– Я проснулась, когда ты от меня ушел, – промурлыкала фея.
– Ты очень устала? Мы резвились почти всю ночь.
– Ты меня любишь, Лайт?
– Разве ты этого не чувствуешь, моя милая кошечка?
– Мне нравится слушать, как ты это говоришь.
– Я тебя люблю. Ты – моя жизнь, моя душа.
– Это красиво, Лайт. – Она погладила его голую грудь. – У тебя мурашки. Иди ко мне. Я тебя согрею.
Лайт не устоял перед соблазном. Крюгер сейчас далеко, а подготовиться к встрече разбойников или кто-там-плывет-по-реке они успеют. Он лег рядом с Мэгги и притянул ее к себе на грудь. Она вздохнула, приникла к нему и стала ждать, чтобы он рассказал ей про визит индейца.
– Крюгер взял каноэ и уплыл вниз по реке.
– Хорошо, что он уплыл.
– Макмиллан сказал, что тебе надо вернуться к ним в дом.
– Я остаюсь с тобой, Лайт.
– Макмиллан считает, что немец хочет тебя заполучить и обязательно вернется.
– Я знаю. Я это знала еще в первый день. Он так противно на меня смотрел… – Мэгги передернула плечами. – Если он до меня дотронется, я его прирежу.
– Он никогда тебя не получит, ma petite. Лайт медленно провел губами по щеке жены, а потом прижался к ее губам. Сначала он целовал свою возлюбленную очень нежно. Но потом его поцелуй стал крепче, разжигаемый ее прикосновением к его мужской силе. Кончик его языка стал очень настойчив. Она приоткрыла губы и застонала, наслаждаясь поцелуем.
– Сокровище мое! – прошептал Лайт.
Он страстно желал свою возлюбленную. Его тело требовало большего, чем просто поцелуй. Но сейчас было не время утолять страсть.
Лайт отстранился и взглянул на жену. На ее лице, бледном и прекрасном, было написано ожидание.
– Ты самая невозможная из женщин и… самая милая, – хрипло прошептал он.
– Невозможная? Как это, Лайт?
– Когда так говорят о тебе, ma cherie, это хорошо.
– Лайт… – Она ласкала его грудь кончиками пальцев. – Ты рад, что берешь меня на свою гору?
– Почему ты спрашиваешь?
– Ты не улыбаешься, Лайт. Я люблю смотреть, как ты улыбаешься.
– Я постараюсь улыбаться чаще… – И его слова растаяли у нее на губах.
Солнце уже встало, когда Лайт отбросил одеяла. Прохладный осенний ветерок потрепал Мэгги по щеке.
– Одевайся, мадам Лайтбоди.
Он схватил жену за руки и помог встать.
– Сейчас. Ой… до чего все хорошо!
Мэгги подняла руки и, кружась, стала удаляться от мужа. Прекрасная фея все кружилась и кружилась, и ее босые ноги, казалось, не касаются земли. Она порхала, словно бабочка. Ее темные локоны развевал ветерок.
Улыбаясь, Лайт смотрел на свою юную жену. Он любил такие минуты, когда она беззаботно танцует и распевает веселую песенку. Пылкому влюбленному жаль было останавливать Мэгги, но он все-таки сделал это. Когда жена оказалась рядом с ним, он поймал ее в объятия.
– Ты улыбаешься, Лайт! – Фея поцеловала его в губы. – Когда мы придем на нашу гору, я буду танцевать для тебя каждый день. Я так люблю, когда ты улыбаешься!
С вершины гигантского дуба смотрел немигающий глаз. Когда женщина вылезла из-под одеяла и начала танцевать, странный наблюдатель прижал ладонь ко рту, чтобы сдержать смех. Он как зачарованный смотрел на эту прекрасную нимфу, танцующую в лесу. Никто, наверное, не видел такого
