– Не надо вырываться, кочерыжка. Ему поможет миз Мак.
Мэгги вывернулась и вбежала в комнату. Эй и миссис Макмиллан склонились над Лайтом. Мэгги увидела кровь на груди своего возлюбленного и окровавленную тряпку, которой была обмотана его голова. И она женщина завыла. Так, как воют волки на луну. В отчаянии. Без надежды. Как воют вожаки стаи, поющие свою последнюю песнь. Песнь смерти.
Стоявший за дверью Эли зажал уши руками.
– Клянусь всеми святыми, – бормотал Нильсен, – я не знал, что это он. Я видел только дуло ружья. Я понимаю, он собирался выстрелить в индейца – в того, которого убил ты. Но в тот момент мне показалось, что… он – один из них.
Поль, услышав слова друга, положил ему руку на плечо.
– Это был несчастный случай. Никто не станет тебя винить.
– Мэгги станет.
– Придется подождать и посмотреть, mon ami. Может быть, Лайт не умрет.
Мэгги перестала голосить. Теперь из пристройки слышны были только всхлипывания. Но и эти звуки резали сердце Эли словно острым ножом. Швед подошел к ограде. Ему было тошно. Вдруг чья-то теплая рука тронула его за плечо.
– Хочешь заболеть? – Сзади Нильсена стояла Эй.
– Как он?
– Не знаю. Рана сквозная, так что ма не пришлось вытаскивать пулю. Когда ма спросила, из чего он ранен, Калеб сказал – из пистолета. Если бы выстрел был ружейный, его бы разорвало на куски.
– Я стрелял не в него! Я не знал…
– Так это сделал ты? – Девушка нахмурилась. – Калеб не сказал.
– Он умрет?
– Ма ничего не говорит. Сказала только, что головой сильно ударился.
– Я не хотел стрелять в него! – снова повторил Эли.
– Это все уже поняли.
– Поль – нет.
– С чего ты взял? Конечно, вы с ним друзьями не были. Но если даже ты хотел отбить у Лайта Мэгги, это еще не значит, что ты стал бы его убивать.
– Мэгги его любит.
– Тебя это удивляет? – В голосе Эй не слышалось сочувствия. – Она там сейчас убивается…
– Ты думаешь, что я убил его, чтобы заполучить… ее?
Несколько мгновений девушка смотрела шведу в глаза и только потом ответила:
– Ты мне не слишком нравишься, швед. Но не думаю, что ты настолько подлый.
Эли провел пальцем по ее щеке, и девушка еле сдержалась, чтобы не хлопнуть его по руке.
– Ты – нечто особое, Эй.
– Конечно, особое. Я – полукровка. Всю жизнь провела в глуши. Ни черта не знаю о том, как живут в городах.
Она тряхнула головой.
– И можешь дать сто очков вперед всем городским женщинам, вместе взятым.
Эй удивленно подняла брови:
– И даже Мэгги?
– Мэгги нельзя сравнивать ни с кем. Она… совсем другая. Даже ты должна была бы это понять. Она совсем не такая, как ты, Эй. Ты – надежная, Эй. Надежная, стойкая и сообразительная. С тобой можно зимовать. На Мэгги хорошо любоваться… как на бабочку. Но о Мэгги всегда должен кто-то заботиться.
– Она красивая, а я нет.
– Кто тебе это сказал?
– Мне не нужно, чтобы мне это кто-то говорил. Я не слепая. И ты тоже. Стал бы ты глазеть на Мэгги, если бы…
– Как по-твоему, бабочки красивые?
– Конечно. Мэгги – бабочка. Ты сам так сказал. А кто тогда я? Овод?
– Я этого не говорил.
– Но думал. – Эй хмыкнула. – Хотела позвать тебя в дом, но уж лучше стой здесь. Мне наплевать, если ты замерзнешь!
Она удалилась.
– Черт возьми!
