Стиснув зубы Петр зарычал как зверь, раскачивая ногу из стороны в сторону. Немного придя в себя, он в темпе протер рану на подъеме голеностопа и вывернув вторую пулю из другого патрона, повторил операцию.
На этот раз Петр не вытерпел адской боли и зарычал в полный голос, продолжая сидеть и баюкать больную ногу в руках.
– Кто здесь?! – неожиданно услышал он низкий мужской голос сзади. – Что случилось?
Петр оглянулся, к нему подходили двое в черных кожаных плащах, отделившихся видимо от своей группы по нужде. Петр незаметным движением сбросил с брюк патроны в сухую траву, Туда же, но поглубже, затолкал пистолет.
– Ногу проткнул гвоздем!.. – сквозь зубы проговорил Петр.
Один громила осторожно приблизился к нему, держа правую руку на всякий случай за пазухой, второй остановился метрах в трех, в напряженной позе. Посмотрев на сквозную рану, громила в коже сказал с сочувствием:
– Насквозь… Если не будет заражения крови, то выживешь, – и оглянувшись на своего другана, приказал: – Гоша! Подсоби.
Гоша подошел, но напряжение его не убавилось. Он крутил головой во все стороны, боясь засады.
Кровь уже не шла, но нога стала быстро раздуваться. Петр полностью расшнуровал туфель и кое-как вбул в него стопу. Опираясь на плечи кожаных парней, он, сильно хромая, побрел к выходу, мимо склепа, мимо могилки со странной и мудрой надписью.
Когда они выбрались на центральную аллею, от группы наблюдателей за копанием отделились двое и хотели подойти к ним, но один из помогавших Петру парней издали махнул рукой, сообщая, что все в порядке.
– Зачем ты поперся в дебри? – поинтересовался один из парней.
– Бабка говорила, что там где-то закопали моего прадеда, – хрипло сообщил Петр, – сочиняя на ходу историю. – Решил проверить.
– Как теперь до дома доберешься? – поинтересовался Гоша.
– Скорую вызову… – предположил Петр.
– Щас! – хмыкнул Гоша: – Они так сразу и разогнались.
– Ладно, не конторь! – остановил неприязнь Гоши его напарник.
Петр сразу понял, что друган Гоши, очевидно старший по званию в их мафии, и может приказать этому Гоше везти Петра домой. А тот, предчувствуя это, уже наежился, поднял иглы на загривке, выказывая неприязнь. Петр немного засомневался в своем отрицательном отношении к этим бандитам. Конечно же они бандиты! Но тогда почему хотят оказать ему помощь? Хотя, еще посмотрим, что будет дальше.
Они были метрах в пятнадцати от центральных ворот и двое охранников с удивлением рассматривали непонятную троицу.
– А ты вроде из наших? – негромко спросил старший из громил. – Но я тебя что-то не припоминаю…
Боль утихла и стала терпимой, и Петру неожиданно стало весело. Он решил раскрутиться на всю катушку.
– Из ваших, – усмехнулся Петр: – Но по другую сторону барьера.
– Как это? – не понял старший. А Гоша даже остановился, поэтому пришлось останавливаться всем.
Старший молчал, размышляя над словами Петра.
– Ты не похож на мента, – первым догадался Гоша. – И вроде бы похож… – с сомнением в голосе продолжил он.
– Ладно, – решил старший: – Пошли вон на ту скамеечку, – он показал головой направо, где у стены административного здания блестела отполированная многочисленными брюками и юбками широкая и длинная доска, прибитая к трем вкопанным в землю чурбакам.
Усевшись по обе стороны от пострадавшего, громилы закурили, протянув и ему пачку «Кэмел».
– Так, на чем мы остановились? – выкурив почти полсигареты, поинтересовался старший.
– Тебя как зовут? – вместо ответа, спросил Петр у старшего.
Тот помедлил, но ответил, решив, что Петр ни сейчас, ни потом не будет представлять для него опасности.
– Сема! Семен, значит.
– А я Петр…
– Первый что ли? – хмыкнул Гоша.
– Не имею понятия, – пожал плечами Петр: – Отца не знаю. Отчество в детдоме придумали.
– А после детдома?.. – настойчиво продолжал допрос Сема.
– Армия, побег и МВД – ликвидатором.
– Каким ликвидатором? – не понял Сема. Гоша тоже удивленно взглянул на Петра.
– По вашему – киллером.
– И кого же ты обслуживал? Кого в путь дальний отправлял? – ядовито спросил Сема.
– Обслуживал чиновников, партработников. Их же и спроваживал, – Петр кивнул в сторону кладбища: – Но не сюда, а на какую-нибудь свалку, чтобы был без вести пропавший.
Сема недоуменно покачал головой и искоса посматривая на Петра хотел еще что-то спросить, но отворачивался и вновь качал головой.
– А много ликвидировал? – подал голос Гоша.
– Не считал, – вздохнул Петр. – Но за двадцать пять лет почти каждую неделю кого-нибудь приходилось убирать.
Семы с Гошей удивленно переглянулись.
Петр щелчком отбросил окурок, тяжело вздохнул и тихо сказал:
– Наверное много. Даже очень много.
– Да лапшу он нам на уши вешает! – со злой неприязнью бросил Гоша. – Тоже мне – киллер одиночка!
Петр хищно усмехнулся и посмотрел в глаза Гоше. Тот сразу же осекся и съежился. Петр знал какой эффект на неиспорченных или почти неиспорченных еще людей производят его глаза.
В этот момент на стоянке зашуршали шины многочисленных машин и приглушенно зафыркали моторы. Гоша с Семеном вскочили на ноги и хотели броситься к выходу. Но Семен придержал рвение Гоши рукой, коротко бросив:
– Покарауль, – а сам ушел за угол здания, встречать начальство.
Гоша не сел на скамейку, отошел метра на три и, заложив правую руку за пазуху черного плаща, исподтишка косился на Петра. А Петр прикидывал, правильно ли он поступает: раскрываясь весь, без остатка. Хотя не совсем весь – это лишь поверхность. В глубину он копать не собирается. Но даже того, что лежит на поверхности за глаза хватит слушателям, если его будут слушать.
Внутри у него что-то ныло и почти нестерпимо болело, во много раз сильнее, чем нога. Ему отчего-то страшно захотелось покаяться или выговориться, пожаловаться. Только сейчас он ощутил, что его жизнь прошла мимо, вернее: он жил вне жизни, пролетевшей как скорый поезд, или фанера над Парижем. Лишь слегка ветерком обдало.
И прожито уже две трети, осталось всего ничего. И доживать будет не молодым, а немощным стариком. Ему стало жалко себя до слез. Но плакать Петр не умел и смеяться тоже. Ухмыляться, хищно, как зверь, это он мог, и в разных вариантах. Как это противно и нехорошо. И эта неприязнь к самому себе шла от разбухающей и увеличивающейся опухоли в душе. Ну хоть бы Павел Васильевич вынырнул! Хоть бы поизгалялся над ним! Нет, исчез старик и наверное навсегда.
За стеной здания послышались многочисленные торопливые шаги и из-за угла вышло человек пять, во главе с Семеном. Прибывшие были постарше Семы, но одеты, как ни странно, попроще. В обычные пиджаки и брюки. На улице Петр принял бы их за нормальных прохожих. Они остановились рядом с Гошей и внимательно стали изучать находку. Петру стало скучно и посмотрев каждому из присутствующих в глаза, дождавшись, пока рассматриваемый им объект не отвернется, Петр попросил закурить. Самый пожилой, выглядевший лет на шестьдесят, едва заметно кивнул головой. Семен быстро подошел к скамейке и протянул Петру пачку «Кэмел».
