Искушение леди

Гранд-дама, обернувшись к своим верным матронам, мимикой дала понять, что пребывает в некотором замешательстве. Те с осуждающим видом вразнобой закивали головами. Очевидно, и для них поведение Деборы оставалось загадкой. Баронесса Алодия воинственно задрала подбородок.

– Почему это вы говорите мне «кыш»? – требовательным тоном поинтересовалась она.

– Потому что я наконец-то вижу вас такой, какая вы на самом деле! – с мужеством отчаяния заявила Дебора. – Вы вовсе не благодетельница. Вы всего лишь жалкий тиран.

Ее замечание повергло баронессу Алодию в настоящий шок, и старуха даже задохнулась от возмущения. Глядя на своих наперсниц, она жалобно заявила:

– Она назвала меня тираном!

– Нет, я назвала вас жалким тираном, – поправила ее Дебора, ощутив вдруг прилив сил. Она больше не боялась. Она нашла в себе мужество высказать то, что думала, и небеса не обрушились ей на голову. Тони мог бы гордиться ею.

В это мгновение сквозь толпу у входа протиснулся Генри. Матроны с радостью расступились, освобождая для него место.

Не успел Генри открыть рот, как баронесса Алодия разразилась напыщенной тирадой.

– Я рада видеть тебя, племянник. Она вернулась, а теперь делает вид, будто ничего не произошло.

– Я еще не сказала ни слова, – возразила Дебора.

В лавку вошла Рейчел. Вокруг толпились чужие люди, и несмотря на недавно обретенное чувство собственного достоинства, Дебора не могла заставить себя взглянуть сестре в глаза.

– Ах да, блудная дочь возвращается, ожидая, что в ее честь зажарят упитанного тельца! Но могу вас уверить, миссис Персиваль, вы ошибаетесь! Щедрость и долготерпение моего племянника отнюдь не безграничны, – провозгласила баронесса Алодия, после чего распорядилась, чтобы миссис Хеммингс вынесла Милтона наружу. – Он не любит ограниченного пространства. Впрочем, общество никчемных людишек, которым он вынужден здесь довольствоваться, ему тоже не по душе. – Пожилая гранд-дама метнула многозначительный взгляд на Дебору.

Деревенские жители, столпившиеся у дверей в лавку, расступились, чтобы дать дорогу ее компаньонке, которая покинула лавку с собачонкой на руках. Миссис Лутон пребывала на седьмом небе от счастья. Любительницы сплетен и пересудов в самом скором времени протопчут к ее порогу тропинку, которая еще долго не зарастет.

Если бы ей представилась возможность, Дебора наверняка последовала бы за миссис Хеммингс. Однако баронесса Алодия встала у нее на пути и вновь громогласно заявила:

– Итак, что вы имеете сказать в свое оправдание?

– А ей и не нужно ничего говорить, – раздался в наступившей тишине чей-то дрожащий голос. Все с удивлением обернулись и увидели Рейчел, которая храбро встала между баронессой Алодией и Деборой. Она была напугана. Никто в Долине не смел бросить вызов Блюстителю Нравственных Устоев без того, чтобы не понести немедленное наказание за дерзость, тем не менее Рейчел встала на защиту сестры.

Сердце Деборы исполнилось гордости за нее.

Однако баронесса, судя по всему, придерживалась иного мнения. Она бросила на Рейчел презрительный взгляд, словно узрела перед собой зловредное насекомое.

– Дорогая моя, мы понимаем, что вы обязаны оказать миссис Персиваль некоторую поддержку. В конце концов, она ваша сестра. – Ее слова буквально сочились ядовитой жалостью. – Но главой вашего дома является мой племянник, а он наверняка скажет кое-что другое. Не правда ли, Генри?

Все глаза устремились на крепкого, дородного фермера. Генри бросил взгляд на Дебору, и та поняла, что он раздосадован и недоволен. Свои земли он взял в аренду у тетки. Его благополучие находилось в полной зависимости от ее расположения. И за все три года, которые Рейчел провела замужем за Генри, Дебора еще ни разу не видела, чтобы сестра воспротивилась ему.

Рейчел могла пострадать из-за нее… И Деборе было стыдно, что она стала причиной публичного унижения еще и своего зятя. Да, он был властолюбцем и самодуром, но в гораздо меньшей степени, чем Эдмонд. Ее присутствие и поведение подвергало опасности все, чего он добился в жизни.

– Он ничего не обязан говорить, – вмешалась Дебора, про себя радуясь тому, что голос прозвучал спокойно и холодно. – Я не собираюсь оставаться в Айлэме.

– Очень хорошо, – заявила баронесса Алодия. – Мы не намерены терпеть в Долине таких особ, как вы.

Дебора почувствовала, как ее охватывает ярость, но тут сестра снова подала голос:

– Как вы смеете разговаривать с ней подобным тоном? А вы, все остальные? Собрались полюбоваться на занимательное зрелище? Почему вы молчите? – выкрикнула Рейчел, обращаясь к людям, столпившимся у дверей в лавку.

У деревенских жителей достало совести потупить глаза и отвернуться. А Кевин-бондарь так вообще начал выбираться из толпы.

Рейчел тем временем обратилась к тетке своего супруга.

– Дебора – добрейшей души человек, и я не позволю выгнать ее из моего дома!

– Вашего дома? – язвительно поинтересовалась баронесса Алодия. – Это дом вашего супруга.

Матроны дружно закивали головами, выражая свое согласие с мнением предводительницы.

Рейчел вспыхнула от досады и негодования, и Дебора пожалела, что вернулась. Она не могла простить себе, что из-за нее Рейчел попала в двусмысленное положение и вынуждена противостоять супругу и его