Труп уже унесли, все вокруг как-то быстро суетились, куда-то спешили, и только мы четверо пребывали в каком-то оцепенении. Несколько раз я ловил на себе взгляды Офры, но не мог понять, что именно она шепчет. Наконец мне удалось взять ее руку в свою, и только тогда я разобрал два слова, которые она все время повторяла.
— Не он, — говорила она по-английски, — не он, не он.
Она повторяла это сотни раз как заклинание, словно оно могло вернуть нам бедного иранца, так эффектно закончившего свое земное существование в этом милом ресторанчике «Ла Лавальер». Первое, что выяснил комиссар, это кто именно предложил собраться в этом ресторане. Скрывать было глупо, да и не нужно. Предлагал, разумеется, я. И комиссар с удовольствием набросился именно на меня. Он вел свой допрос прямо в ресторане.
— Ну, мистер Лежинский, — очень торжественно начал комиссар, — это, кажется, вы советовали пообедать в этом милом ресторанчике?
— А это уголовное преступление, комиссар? — спросил я его.
— Само по себе нет. Но согласитесь, что очень странно получается. Именно вы выбрали этот ресторан, пригласили в него своих друзей, собрали всех вместе, а сами опоздали. И как только вы пришли, был убит мистер Гусейн. Очень интересно, вы так не считаете?
— Не вижу в смерти нашего друга ничего интересного, — сухо пробормотал я, — мне кажется, здесь произошла трагедия, комиссар, а вы разыгрываете какой-то непонятный фарс.
— Фарс, — взвизгнул комиссар, — это вы разыгрываете кровавый фарс вот уже три дня. Это вы все придумали такие изощренные убийства и совершаете их. Это не я, а вы обвиняетесь в убийстве своих коллег.
— Простите, комиссар, но вы предъявляете мне конкретное обвинение в убийстве? — уточнил я. — Могу я знать, где в таком случае мой адвокат? По таким сложным делам мне, как иностранцу, просто невозможно отвечать на ваши вопросы без адвоката.
— Нет, — уставшим голосом ответил комиссар, — я вам пока ничего не предъявлял. Я просто просил вас быть более точным в своих показаниях. Итак, начнем с самого начала. Вы были инициатором этого злополучного обеда?
— Да, мне хотелось отметить наш последний вечер в Андорре.
— Будем считать, что это вам удалось, — зло отметил комиссар, — расскажите подробно, что вы делали до того, как пришли в ресторан.
— Вы считаете, что это поможет следствию?
— Мне лучше это знать, отвечайте на мой вопрос, мистер Лежинский.
— Дело в том, что после того, как я вышел из отеля, со мной неразлучно находились двое ваших людей, комиссар, которые вели меня едва ли не под руки. Не считаете ли вы, что они могут рассказать вам более подробно, где я был и что конкретно делал.
— Господин Лежинский, — очень грозно произнес комиссар, — я повторяю свой вопрос — расскажите, где вы были до того, как пришли в ресторан.
— Я вышел из отеля и пошел в банк. Название банка не помню. Кажется, был филиал Национального банка Испании. Он расположен здесь недалеко, внизу по улице, можете уточнить у ваших людей его название. Там я поменял деньги, получил часть денег по чеку и вышел из банка. В магазине, рядом с банком, я купил цветы, вон тот букет, который ваши люди уже успели помять и попортить. После этого в сопровождении двух ваших людей я пришел в ресторан, вошел в зал и отдал цветы мисс Офре Мандель. Затем официант налил мне бокал вина, и мы все выпили. Вот и все.
— Нет, не все, — возразил комиссар, — вы забыли сказать главное. После того как вы вошли в зал и выпили свой бокал вина, стоявший рядом с вами мистер Гусейн упал мертвым на ваш стол. Теперь картина будет более полная.
— Ну раз вы все знаете, зачем мне это рассказывать? И потом упал ведь не я, господин комиссар, а мой бедный коллега из Ирана. Поэтому я не мог рассказать и о его ощущениях. Вы ведь просили меня рассказать о своих собственных похождениях. Разве я не прав?
Комиссар проигнорировал мой вопрос.
— Покажите, где вы стояли, — почти приказал он.
Я спокойно встал и направился к выходу. Затем стал в начале зала. Он был правильной, немного продолговатой формы.
— Я стоял здесь! — крикнул я комиссару.
— Возьмите цветы, — снова приказал он.
Кто-то из полицейских передал мне цветы.
— Что мне с ними делать?
— Держите в руке и дальше действуйте так, как это было час назад. А вас, господа, я попрошу за стол, — предложил комиссар оставшимся троим. И сам сел между Джулио и Офрой на место Гусейна.
— Идите! — крикнул он мне.
Под взглядами полицейских и официантов я подошел к столу.
— Дальше, — приказал комиссар.
Я протянул букет цветов мисс Мандель.
— Что было дальше? — Нетерпение этого господина О достигло своего предела.
— Это вам, — немного грустно сказал я Офре, протягивая ей букет.
— Стоп, — крикнул комиссар, — покажите точно так, как было в первый раз!
— Это вам, — снова повторил я, протягивая ей букет.
— Все правильно? — спросил комиссар у стоявшего рядом официанта. — Все было так?
— Да, — немного неуверенно ответил растерявшийся официант. — Я немного понимаю по-английски и понимал, что именно они говорят.
— Так или нет? — Комиссар тоже почувствовал это колебание пожилого официанта.
— Точно, — тихо произнес официант, — и я налил этому господину вина, — он показал на меня.
— Откуда бутылка? — спросил комиссар. — Они все пили из этой бутылки?
— Из этих двух бутылок, — показал официант на бутылки, — они сами как только устроились, так и попросили принести им две бутылки вина. А потом вместе пили.
— Это мы отправим на экспертизу, — недовольно заметил комиссар, — и если подтвердится, что в бутылке был яд, значит, ты сядешь в тюрьму, — обратился он к официанту.
— Но они все пили из обеих бутылок, — разнервничался официант, — а умер только один.
— Но его отравили, — резонно возразил комиссар, — а ты не заметил, как ему в стакан кто-то бросил яд. Или ты заметил и боишься мне рассказать?
— Я не видел ничего, господин комиссар, — с чувством собственного достоинства сказал официант, — неужели вы думаете, что я мог принести плохую бутылку этим господам? Вы же меня знаете столько лет, господин О. Как вы могли такое подумать?
— Ладно, — примирительно сказал комиссар, — я не хотел вас обидеть. Кто, по-вашему, мог бросить яд в стакан этого господина? Кто-нибудь мог подойти с улицы?
Официант снисходительно усмехнулся.
— Вы же знаете, что это невозможно. Да у нас в Андорре нет людей, способных подойти к столику гостей во время обеда, даже если нужно сообщить нечто очень важное.
— Я знаю, знаю, — пробормотал комиссар, — но все-таки мне нужно было это выяснить.
— Я не знаю, каким образом он отравился, — решительным голосом сказал официант, — но, кроме меня и этих гостей, никто не мог положить ему яд в бокал.
— А этот? — показал на меня комиссар.
— Этот точно не мог, — ответил вдруг официант. — Я стоял за его спиной и следил за его руками. Он точно ничего в бокал не бросал.
— Меня радует ваша уверенность, — пробормотал комиссар.
— Но это действительно так, — пожал плечами официант.
— Убедились? — Я начал уставать от этого никому не нужного следственного эксперимента.
— Вы разрешите мне сесть? — спросил я комиссара.
— Садитесь, — махнул он рукой, — все равно больше мы ничего не узнаем.
