сомневались. Но вот кто был убийца, на этот вопрос каждый из сидевших людей отвечал по-своему, и каждый был по-своему не прав.
После ужина принесли традиционный десерт. Несмотря на разнообразие вкусов, все с удовольствием попробовали местные сыры и сладости, которые подавали обычно к испанским или французским винам. Если вы считаете, что за границей, кроме этих двух стран, кто-нибудь может поставлять подобное вино, я даже не стану с вами спорить. Хотя, справедливости ради, готов добавить сюда еще итальянцев и грузин. О последних я не забыл, их вино действительно великолепное. Об этом я помнил всегда, я просто забыл, что они теперь независимое государство.
Это как раз в моих правилах. Помнить о вине и забыть о государстве. В конце концов, вино — это напиток, который мне очень нравится, а независимость Грузии пусть больше интересует политиков и дипломатов. Хотя, по секрету, мне все равно — отделились они или не отделились. Я как работал за рубежом, то есть за границами СССР или СНГ, что вам больше нравится, то и выбирайте, так и работаю до сих пор. Мне плевать, кто там чем занимается. Только не говорите, что я циник. Просто я не патриот с картинки, я прагматик и реалист и очень немного свинья и подлец, но без перебора, в рамках дозволенного. Но нельзя же быть известным на весь мир агентом и не быть свиньей. Так не бывает. Если агент, то немножко сукин сын, это должны помнить все начинающие агенты всех разведок мира, а особенно такой разведки, как наше славное ведомство, где традиции свинства заложены очень глубоко.
После плотного ужина я предложил Офре немного прогуляться, но, уже зная, какими методами действует наш убийца, решил не идти на прогулку вдвоем. Как бы мне ни хотелось, это слишком опасно. Офра может внезапно по дороге умереть, а отвечать придется исключительно мне. Вдобавок на меня навешают еще и два других убийства, что мне совсем не нравится. И хотя сама прогулка с Офрой может сильно поднять настроение даже такому цинику, как я, тем не менее я понимал, что нужно подождать еще два дня. Потом мы сможем гулять с ней где угодно, если, конечно, останемся в живых, в чем лично я не очень уверен.
На мое счастье, сразу вызвался идти с нами Анчелли. И сразу за ним — Поль. Поэтому мы отправились на прогулку в такой теплой компании и первые десять минут вообще молчали, подозрительно глядя друг на друга. Первым не выдержал Анчелли.
— Господа, — примирительно сказал он, — сейчас самое лучшее время поговорить.
— Надеюсь, вы не собираетесь снова искать таинственного убийцу? — ехидно спросил я, подмигивая Офре.
— Не волнуйтесь, — этот тип умел очаровательно улыбаться женщинам. — Давайте серьезно поговорим, — предложил он, — мы, все четверо, европейцы, и нам нужно хотя бы договориться о цивилизованных методах друг против друга.
— Кто европеец? — тут же уточнил я. — Америка, насколько мне известно, совсем не Европа. Израиль тем более. А я вообще родился на севере Казахстана, и это скорее Азия. Только наш друг Поль может считаться французом.
— Нет, — возразила Офра, — он тоже не может считаться полностью европейцем. Он родился в Новой Каледонии.
Правильно говорят, что самый лучший банк информационных данных у МОССАДа. Иметь своих людей практически в каждой стране и не иметь такой информации — это просто невозможно. Даже Поль, по- моему, смутился. Он посмотрел на Офру. Очень внимательно посмотрел.
— У вас хорошо поставлена информация, — сказал он с недовольным видом. У меня мурашки по телу побежали. Но Офра не испугалась.
— Нет, это не по линии разведки. У меня дома есть ваша книга по островам Новой Каледонии. Вы ведь ботаник по своей первой, основной, профессии. И даже выпустили двадцать лет назад книгу.
Поль даже остановился.
— Моя дорогая мисс Мандель, — очень официально сказал он, — кажется, вы первый человек в моей жизни, которого я серьезно недооценил. Разрешите поблагодарить вас за столь большой интерес к моей скромной персоне.
— Мы не закончили, — недовольно заметил Анчелли, — нам все-таки нужно постараться внимательнее следить за этими азиатами.
— Что вы предлагаете конкретно? — спросил Поль.
— Мы должны постараться определить, кто из них убийца, — понял я, — но каким образом мы это сделаем? И почему только они? Мистер Анчелли, мне не нравятся ваши подозрения.
— А мне не нравится, что вы врете, — сразу парировал Анчелли, — все находящиеся здесь прекрасно знают, что вы родились в Ленинграде, и не нужно нам рассказывать вашу фальшивую биографию.
— Браво, — тут же сказал я, — ваша разведка работает просто великолепно.
— Перестаньте спорить, — предложила Офра, — нам нужно все-таки что-то делать. Я не боюсь, но мне не нравится, как убили Эльзу. Здесь что-то не так. Ее не могли так просто задушить подушкой. Она была вполне подготовленным агентом. И, кроме всего прочего, не стала бы открывать дверь номера кому попало. Здесь какое-то несовпадение, убийца допустил какой-то просчет. Нам нужно думать.
Мы, трое мужчин, молчали. Что говорить в таких случаях, я не знаю.
— Идите домой, — предложил я, — а то наши азиатские друзья действительно решат, что мы решили просто сговориться за их спиной.
Мы зашагали к отелю. Уже было темно, и возле домов начали зажигаться огни. Мы спускались вниз медленно, подходя к отелю «Рок Бланк», где остановились наши коллеги.
— Зайду выпью воды, — сказал Анчелли, — вы идете со мной, мистер Лежинский? Мы ведь теперь повязаны одной веревочкой.
— Нет, — ответил я, — мне не хочется пить, я столько выпил во время ужина.
— А я, пожалуй, пойду вместе с мистером Анчелли, — вызвался Поль, — меня тоже мучает жажда.
— В последний раз она, видимо, сильно мучила мистера Мортимера, — сказала вдруг Офра.
— Что вы хотите сказать? — сразу повернулся к ней Анчелли.
— Будьте осторожны, господа, — посоветовала молодая женщина, — сразу возвращайтесь. Мы подождем вас вон на той скамейке.
— Договорились, — Анчелли и Поль зашагали к отелю, а мы с мисс Мандель прошли к стоявшим перед отелем красивым скамейкам и сели на одну из них.
— Прекрасный воздух, — сказала мисс Мандель, глядя на небо. — Сегодня такая чудная погода.
— Мне вообще нравится Андорра. Если бы не эти убийства, здесь можно было бы любить женщин и отдыхать, — не без намека сказал я.
Она повернулась ко мне.
— А ты умеешь любить? — вдруг тихо спросила Офра.
— Ты имеешь в виду нечто конкретное? — Будь проклят этот случай в Дели, сразу понял я, но нужно было делать вид, что ничего не понимаешь, хотя мне это плохо удавалось.
— Ты был пять лет назад в Индии? — спросила она.
Конечно, она должна была слышать об этом случае. Я даже поморщился: наша жизнь словно у голливудских звезд, все под юпитерами враждующих разведок.
— Я понимаю, о чем ты говоришь, — вынужден был сказать я, — но тогда ничего не было. Просто эта женщина оказалась не совсем женщиной. И поэтому я сбежал. Но все видели, как я к ней захожу и как я оттуда убегаю через пять минут. Поэтому пошли разные слухи и разговоры.
— Ты хочешь сказать, что Франсуаза не женщина… — изумилась Офра. — Это самая обаятельная женщина, которую я видела в своей жизни.
— Пока она не разденется, — быстро сказал я, — ее лучше видеть только на расстоянии. Никакой Франсуазы просто не существует. Это был настоящий мужчина, просто с хорошо развитыми чертами женщины. Представляешь, как я убегал.
Офра смеялась беззвучно.
— Это правда или ты все придумал сейчас?
— Ты сможешь в этом убедиться сегодня ночью, — прошептал я, наклоняясь к ее чудно пахнущим
