— Это не мы, — возразил генерал, — это они, — показал он куда-то наверх. — И в августе девяносто первого, и в октябре девяносто третьего они устраивали Олимпийские игры, клоунские забавы. Теперь такого не будет. Теперь все очень серьезно.
Снова заболела голова. Он быстро принял таблетку, запивая водой.
— Опять голова болит? — спросил Матвей Николаевич. — Это после Афгана, когда тебя там ранили?
— Смотрели меня врачи, говорят, не от этого.
— Ты их много слушай. Я ведь с тобой был на месте. Сколько лет с тех пор прошло? Пятнадцать? Даже не заметил. А взрывная волна была сильной. Я думал, тебе конец, а ты, гляжу, выжил. Ну, думаю, все, теперь до смерти не умрешь.
— Дай Бог. Что-нибудь тебе нужно?
— Конечно. Схожу в лабораторию, посмотрю, что там придумали нового твои эскулапы, да и документы нужно подобрать соответствующие. И потом, не надо меня больше сюда вызывать и еще обращаться «Матвей Николаевич». Просто позвони и скажи, что нужно. Твои ребята могут все объяснить и без тебя.
— Договорились, — улыбнулся генерал.
Старик тяжело встал, зашагал к выходу. У дверей он обернулся.
— Только честно. «Ликвидатор» еще жив?
Генерал засмеялся:
— Старый черт, все ведь знаешь!
— Я так и думал. Ты был мой лучший ученик, — кивнул старик. — В Минске я все сделаю как надо. А ты делай все на своем месте. Мало нас осталось, генерал, очень мало. Может, это наш последний шанс. Придут другие — новые, молодые — и решат, что все правильно, все так и должно быть.
— Не придут, — убежденно сказал генерал, — не успеют.
— Дай-то Бог. Только сплю я плохо, генерал, в последние ночи. Очень плохо. Все думаю, может, и я виноват в том, что произошло. Или мы все виноваты. Чего-то мы не доглядели, чего-то не поняли. Теперь нужно исправлять. Прощай.
Когда за ушедшим закрылась дверь, генерал повернулся к селектору, нажал кнопку.
— Викентий Александрович, это я. Проследите, чтобы в лаборатории никого не было, когда к вам зайдет полковник Рокотов. Да, сам. Специальное задание. Можете выдать любые препараты под мою ответственность. Спасибо.
Он положил трубку. Голова продолжала нестерпимо болеть.
ГЛАВА 3
Выходные дни он любил проводить дома. В эти дни он отключал телефон, оставаясь наконец наедине со своими книгами. Это была его страсть, его безумие, которое доставляло ему такое удовольствие. Его близкий друг однажды неодобрительно пробурчал:
— Ты не можешь пройти мимо книжного магазина, как алкоголик — мимо бутылки. Я тоже люблю книги, но до такой степени…
Эта превосходная степень в полной мере реализовывалась только в выходные дни, когда из журнала, где он работал, никто не звонил, вернее, не мог позвонить. И тишина была наградой за его труды. Но в это утро звонок в дверь раздался уже в половине одиннадцатого. Он нахмурился. Дронго не любил неожиданных визитеров, тем более заявлявшихся рано утром в воскресенье.
Посмотрев в «глазок», он огорчился еще больше. Перед дверью стоял откормленный молодец лет двадцати пяти — тридцати, видимо, бывший спортсмен, так как его нос был очень профессионально сломан. Конечно, он был не профессионал — это чувствовалось с первого взгляда. Дронго открыл дверь.
— Доброе утро, — глухо проговорил незнакомец с чуть заметным акцентом.
— Доброе утро. Вы, кажется, ошиблись адресом, — весело ответил Дронго.
— Не ошибся, — возразил незнакомец, — это квартира сорок один?
— Да. Но кто вам нужен?
— Вы. — Этот нахал назвал его имя и фамилию. Неприятности только начинались. Но этот акцент, он явно не местный.
— Что вам нужно? — еще раз спросил хозяин дома.
— К вам гости, — сказал незнакомец.
— До свидания, — сухо проговорил Дронго, — я не жду никаких гостей. Придете ко мне завтра в редакцию.
Дронго попытался закрыть дверь, но парень подставил ногу, нагло улыбаясь. «Напрасно он так улыбнулся», — подумал Дронго. Рывком дернув дверь и чуть сбив равновесие этого спортсмена, он нанес сильный короткий удар ему в грудь. Не ожидавший такого нападения, парень охнул и полетел вниз по лестнице.
Завершения этой сцены Дронго уже не увидел. Он просто закрыл дверь. Минут пять была тишина. На всякий случай он проверил оружие — газовый пистолет «вальтер», лежавший на одной из книжных полок. Боевое оружие он дома не хранил.
В дверь снова позвонили. Осторожно посмотрев в «глазок», он увидел пожилого, лет шестидесяти, мужчину с запоминающейся аристократической внешностью. Такому можно было поверить. Он открыл дверь.
— Доброе утро. — Этот тоже говорил с акцентом, только еще более сильным.
«Грузинский акцент», — наконец понял Дронго.
— Доброе утро, — улыбнулся Дронго. — Этот молодой человек пришел с вами?
— Простите его, — показал назад респектабельный незнакомец, — он еще молодой, кровь играет. Я прошу у вас прощения.
Молодой зло сопел носом, но молчал. Подавленно молчал. Внизу на лестничной клетке Дронго разглядел еще двоих. Становилось интересно.
— Будем считать инцидент исчерпанным, — согласился хозяин дома. — Что вам угодно?
— Я хотел бы с вами поговорить, — очень серьезно сказал пожилой незнакомец.
— И для этого вы привели целую компанию плохо воспитанных молодых людей, — усмехнулся Дронго. — Заходите в дом. Только вы один. Остальные могут подождать на лестничной клетке.
— Конечно, — согласился этот странный гость, громко сказав что-то на грузинском. Ребята покорно закивали в ответ.
— Проходите в комнату, — сказал Дронго, тщательно закрывая дверь. — Извините за беспорядок. Я не думал, что у меня будут такие гости. Я вообще не жду гостей в выходные дни.
— Я знаю, — серьезно ответил гость, проходя по коридору, заставленному книжными полками.
— Что-нибудь будете пить? — спросил его Дронго, когда они уселись наконец в кресла.
— Ничего, — покачал головой гость, — у меня к вам очень серьезное дело.
— Слушаю вас. Но сначала представьтесь.
— Меня зовут Давид, — сказал незнакомец. — Давид Гогия.
— Очень приятно. Как меня зовут, вы уже знаете.
— Я знаю. Я даже знаю вашу кличку — Дронго.
Ах, как здорово, восхитился Дронго. Кажется, в российской разведке уже продают агентов пачками, за любую подходящую сумму. Он почувствовал невольное уважение к незнакомцу; узнать его адрес и кличку было делом нелегким даже для ЦРУ или МОССАДа, а тут просто сидел пожилой грузин, так спокойно произносивший все его имена.
— Я не совсем понял, о чем вы говорите, — тем не менее сухо ответил он.
— Не нужно, — махнул рукой Давид, — я пришел не для того, чтобы вас разоблачать. Я пришел за помощью.
