на сей раз настоящим – «северным людям», которые завоевали его в начале Х века, то есть за полторы сотни лет до похода Вильгельма Завоевателя в Англию. Викинги, осевшие жить на севере Франции, благополучно перемешались с местным населением, усвоили феодальные порядки, местный язык и… перестали быть викингами. Войско герцога Вильгельма представляло собой обычное европейское рыцарское войско, а не дружину викингов. От этой последней оно отличалось и устройством, и порядками, и вооружением, и одеждой. Но кое-что ещё сохранялось, в частности тип корабля.
Художникам XIX – начала XX века очень хотелось воочию представить себе, как выглядел «настоящий живой викинг» и его корабль. Состояние археологической науки в те времена не позволяло во всех подробностях ответить на этот жгучий вопрос. Поэтому ковёр из Байо некоторое время считался настоящей «энциклопедией викингов»; если посмотреть картины тогдашних художников, с первого взгляда видно, чем они руководствовались. Пылким творческим людям не было дела до того, что на ковре из Байо изображены корабли всё же не викингов, а их европеизированных потомков. Кроме того, грешно требовать от вышивальщиц XI века точной передачи всех деталей оснастки, знания перспективы и способности «схватить» сложную форму паруса, поспешно убираемого перед высадкой на вражеский берег. Художники, обрадованные появлением «почти викингской» вышивки, предпочитали срисовывать один к одному, не задумываясь о смысле. В какой-то мере их можно понять; но вот как объяснить действия современных иллюстраторов, которые при желании могли бы найти гораздо больше доброкачественного, подтверждаемого учёными материала?
«Падает, падает Лондонский мост…»
Когда в 1893 году «Викинг», реплика Гокстадского корабля, совершал своё плавание через Атлантический океан, были собраны достаточно подробные сведения о его поведении под парусом. А вот попытка пройтись на вёслах закончилась неудачей из-за малой подготовленности команды. Довольно жалко выглядят гребцы и в современных фильмах «про викингов»… А как было на самом деле?
Обратимся к сказанию, повествующему о событиях начала XI века: норвежский Олав конунг помогает английскому королю Этельреду (сказание называет его Адальрадом) отвоевать его страну у датчан.
«Они подошли к Лундуну (Лондону) и вошли в Темпс (Темзу), а датчане засели в крепости. На другом берегу реки стоит большой торговый город, который называется Судвирки… Между крепостью и Судвирки был такой широкий мост, что на нём могли разъехаться две повозки. На этом мосту были построены укрепления – башни и частокол, человеку по пояс, – направленные по течению. Мост этот держался на сваях, которые были врыты в дно. Во время нападения Адальрада датчане стояли по всему мосту и защищали его. Адальрад конунг… созвал предводителей всех своих отрядов и спросил их совета, как захватить мост.
…Когда они добрались до моста, на них сверху посыпались копья, стрелы и такие большие камни, что ни щиты, ни шлемы не выдерживали, и даже корабли получили сильные повреждения. Многие корабли тогда отошли назад, а Олав конунг со своей дружиной норвежцев продолжал продвигаться вверх по течению под мост. Его люди привязали толстые канаты к сваям, на которых стоял мост, пустили все свои корабли вниз по течению и гребли при этом изо всех сил. Сваи вырвало из-под моста и потащило по дну. И так как на мосту стояло большое войско и было много оружия и камней, то, когда сваи вырвало, мост проломился, и многие попадали в реку, а остальные разбежались…»
Этот эпизод отнюдь не порождён буйной фантазией сказителя. Это реальный исторический факт. Как указывают учёные, именно ему обязана своим происхождением английская детская песенка, начинающаяся словами: «Падает, падает Лондонский мост…» («London bridge is falling down…»).
На торговых кораблях времён викингов вёсла располагались только на носу и на корме, для удобства манёвра возле берега и в таких местах, где не очень развернёшься под парусом. Надо сказать, всё скандинавское побережье изобилует множеством мелких островов – «шхер», плавание среди которых издавна считалось опасным: даже викинги, искушённые мореходы, предпочитали путешествовать здесь только при дневном свете, на худой конец – в светлые летние ночи. Кораблю, способному передвигаться только под парусом, здесь пришлось бы туго. Поэтому некоторое количество вёсел было и на торговых кораблях, хотя их строители и владельцы старались обходиться минимумом команды, ведь эти суда были предназначены для перевозки грузов, а не воинских отрядов.
А вот у боевых кораблей вёсла располагались вдоль всего борта. Количество вёсел по одному борту служило даже своеобразной «меркой» длины корабля. Существовал термин «рум», буквально «место», «отделение», и говорили: «корабль в столько-то румов». Сохранились письменные известия о судах в тридцать пять румов; примерно таков один из кораблей, остатки которого были извлечены датскими археологами со дна Роскилль-фиорда в 1962 году.
Количество вёсел позволяет делать предположения относительно численности команды. На каждое весло обычно садился один человек, но гребля могла продолжаться много часов, и рано или поздно требовалась замена. А если возникала необходимость в максимальном усилии – во время напряжённой погони, в шторм, когда несло на скалы, или, например, когда «роняли» Лондонский мост, – на вёсла садились по двое. Об этом упоминают письменные источники, об этом же говорит и число щитов, найденных археологами по бортам захороненных кораблей. Стало быть, в полностью укомплектованной команде должно было быть две полные смены гребцов плюс ещё несколько человек: должен же был кто-то стоять на руле, вычерпывать воду и делать ещё множество необходимых дел. То есть на корабле в тридцать пять румов одновременно могло путешествовать порядка ста пятидесяти человек! Полторы сотни отличных моряков, которые, не забудем, были ещё и профессиональными воинами, побратимами под началом всеми уважаемого вождя. Ясно, что при подходе к неприятельскому берегу даже и один такой корабль мог натворить дел…
Иногда, когда писать исторический роман берутся люди, слабо знакомые с эпохой, на страницах произведения появляются корабли викингов, приводимые в движение прикованными к вёслам рабами. Это, извините, абсолютная чушь. Викинги на своих боевых кораблях всегда гребли сами, вне зависимости от того, везли они с собой рабов или нет. Более того: по некоторым сведениям, работа на весле была таким же причастием, как и совместная еда. Если нужда заставляла посадить на весло пленника или раба, его после этого могли и отпустить на свободу.
Ещё один незначительный, казалось бы, вопрос: на чём сидели викинги, когда гребли? Дело в том, что на изученных археологами кораблях не обнаружено установленных скамей для гребцов (по-морскому «банок»), поэтому из книги в книгу кочует высказанное кем-то предположение, будто они сидели на… своих сундучках с имуществом. Но как же тогда быть со строками древнего песнопевца, – вот как он описывает врагов, проигравших морской бой:
Филологи-скандинависты утверждают, что, когда эта песнь исполнялась среди викингов, только что приведённые слова встречали взрывами хохота: каждый отлично представлял себе высоту корабельной скамьи и мог живо вообразить себе, как побеждённые пытались забиться под них, смешно оттопыривая зады. Вот вам и «сундучки».
В главе «Парус» приводится отрывок о Сигурде конунге и парчовых парусах его кораблей. Из этого отрывка, в частности, следует, что каждый член команды имел своё постоянное место: «те, что были на носу… и те, что были на корме». И распределялись эти места отнюдь не случайным образом. Были более престижные места – на носу корабля, были менее престижные – ближе к корме. Как известно, на парусниках позднейших времён всё обстояло как раз наоборот: нижние чины размещались в носовой части, офицеры и капитан – на корме; там, кстати, меньше чувствуется качка. Чем же руководствовались викинги? А вот чем.
Когда в морском бою сходилось по несколько кораблей с той и с другой стороны, каждая флотилия перед сражением выстраивалась в линию и связывала свои корабли борт с бортом. Ясно, что, когда враждующие стороны сходились для рукопашной, на носу было опасней всего! Вот почему носовая часть корабля считалась наиболее подходящим местом для испытанных и доблестных мужей. За эту опасную и грозную честь приходилось платить, и не только в бою. Когда корабль шёл под парусом, вёсла покоились в специальных козлах, устроенных возле борта. Когда же наставало время пустить их в ход, каждый брал своё, не путая с чужими, и дело тут не в индивидуализме. Просто все вёсла были разной длины: нос и корма поднимаются над водой выше, чем средняя часть палубы, а значит, и вёсла должны быть длиннее, чтобы
