Повернувшись, Брук увидела парочку местных ребятишек с расширившимися от любопытства глазами; поодаль шли их родители, не обращавшие ни малейшего внимания на свое потомство.
Строгий взгляд Эшли спугнул детей.
– Вот тебе мое обещание, что здесь никого не будет, – виновато пожал он плечами.
Увидев, каким несчастным стало лицо мужа, Брук улыбнулась. Эшли тоже растерянно улыбнулся, а потом оба, глядя друг на друга, расхохотались. Они смеялись так долго, что с трудом отдышались после этого.
Наконец Эшли смог заговорить:
– Теперь-то я точно знаю, что испытывает человек, которому помешали…
– Ш-ш-ш! – перебила мужа Брук, закрыв ему ладонью рот. – Не так громко, мы снова не одни.
Эшли, застонав, перевернулся на другой бок и невольно выругался. Брук поморщилась.
Детишки с любопытными глазами действительно были тут как тут. Их родителей на сей раз нигде не было видно.
Поняв, что силы неравные, несколько разочарованные, Брук и Эшли вернулись в парковую зону. Здесь они перекусили сыром и крекерами, запивая их соком и водой, Эшли не позволил Брук много есть, поскольку они собирались плавать. Потом немного погуляли по парку. Наконец Эшли подошел к машине и взял из нее купальные костюмы и полотенца.
Вернувшись, он, загадочно улыбаясь, сказал:
– А теперь я сдержу обещание и покажу тебе такое место, где никто нам не помешает.
Уединенный, скрытый густой растительностью кусок пляжа казался райским уголком, тихим и необитаемым. Выяснилось, что Брук боялась океана не так сильно. Возможно, потому, что Эшли был рядом.
Расстелив полотенца на песке, Эшли взял Брук за руку и повел к воде. Они вошли вместе и немного поплавали рядом. Когда Эшли убедился, что Брук перестала нервничать, он позволил ей купаться одной.
Весь остаток дня они плавали и резвились в воде, пока не устали. Добравшись до покрывал, оба буквально рухнули на них. Наконец, передохнув и почувствовав, что ее дыхание стало спокойным и ровным, Брук повернулась к Эшли.
– Мне так хорошо сегодня! Не хочу, чтобы этот день кончился, – призналась она.
Эшли осторожно убрал с ее лица пряди растрепавшихся волос.
– Дорогая, ведь я обещал тебе, что все только начинается.
– Я хочу верить в это, – прошептала Брук. – О, как я хочу верить… – А душа ее вопила: «Если бы ты знал, милый, какой обман я скрываю… Я так боюсь…»
Видимо, она что-то сказала вслух – на лице Эшли появилась тревога. Он пристально вгляделся в лицо жены.
– Что с тобой? – спросил он тихо. – Что-то болит?
Брук неуверенно улыбнулась.
– Нет, все прекрасно. Возможно, я слишком много плавала, – соврала она.
– Брук, Брук, если бы ты знала, как ты прелестна и как мне хочется… – Он сам оборвал фразу.
– Знаю, знаю, – прошептала Брук и нежно погладила Эшли по щеке. Он поцеловал ее ладошку.
Брук вопросительно взглянула на него. Сумерки уже бросали свою тень на их лица.
– Здесь?..
– Да, здесь, – глухо подтвердил он.
– Ты уверен?
– Ты слишком много говоришь, – ласково упрекнул жену Эшли.
То, что началось так трепетно и нежно от одного ее движения, превратилось в бурную страсть. Он прижал к себе ее податливое тело. Брук чувствовала возбуждение любимого и не могла не следовать его желаниям. Эшли понял это, когда ее тело стало отвечать ему, и осторожно освободил ее от остатков одежды. Они дрожали от ласк и были словно пьяные. На песке влюбленные слились воедино, и тропические сумерки скрыли их от чужих взоров.
Настроение Брук можно было бы назвать безоблачным. Единственной тучкой на светлом горизонте было то, что Эшли не произнес ни слова о любви. Она любила его всем своим сердцем и знала, будет любить, что бы ни случилось между ними. Но слов «Я люблю тебя» никто не произнес. Брук не раз готова была сказать Эшли, что любит его, но чувство вины удерживало ее. Ей было тяжело от того, что приходится что-то скрывать от всех, тем более от мужа. Она всегда была честной, открытой и искренней и ненавидела ложь.
От мысли, что счастье может кончиться, едва она скажет правду, Брук бросало в дрожь. Если бы Эшли любил ее, это, возможно, дало бы ей уверенность, в которой она так нуждалась. Брук надеялась, что смогла бы сделать своего избранника счастливым, независимо от того, будут у них дети или нет, если бы он только позволил ей это.
Еще одно обстоятельство беспокоило Брук: Эшли ни разу ни словом не обмолвился о ее игре в теннис. Брук была уверена, что теперь, когда они поженились, Эшли ждет, что она просто забудет о спорте. Брук прекрасно понимала, что уже не сможет, как раньше, разъезжать по городам и весям, но надеялась, что ей удастся профессионально участвовать хотя бы в некоторых матчах. Рано или поздно им с Эшли придется поговорить и об этом.
