стиснутой руке.
Взмахом кулака он смел с прилавка несколько бутылок. От сильного удара стекло вдребезги разбилось об пол.
– Черт побери, Гас! Старый сукин сын! Упрямый сумасшедший! – Саймон схватил еще одну бутылку.
– Саймон, прекрати! Немедленно!
Он остановился. Бутылка выпала из его руки. Он ссутулился и закрыл рукой лицо.
Эллен хотелось подойти к нему, но еле сдерживаемый гнев, сотрясавший его тело, удержал ее на месте.
– Тебе нужно… успокоиться, – заикаясь, проговорила она. – Я лучше вернусь к себе…
– Останься, – жестко сказал Саймон.
Раздражение в его голосе потрясло ее больше, чем разбившиеся бутылки. Он направился к ней, хрустя ботинками по стеклу. Она съежилась возле сетчатой двери. Саймон внезапно остановился.
– Не бойся меня! – приказал он.
Это звучало как издевка. Эллен чуть не засмеялась.
– Как же! Ты закатываешь истерику, а я должна смотреть? Я этого не одобряю и не желаю видеть!
В первое мгновение Саймон только удивленно смотрел на нее. Потом вытащил из-под стола расшатанный табурет, поставил его посреди кухни и, глядя на нее, медленно и осторожно сел.
– Итак, я прекращаю. Видишь? Я знаю, как остановиться. Извини. Не надо меня пугаться. Прошу тебя.
Эллен видела, что он старается выглядеть не так устрашающе, но его усилия не помогали. Он все равно наводил на нее страх магнетической силой своих глаз.
– Ты пришла сюда подкормить меня, – продолжал он мягким, гипнотизирующим голосом. – Ты любишь меня утешать. Я знаю, ты любишь, Эл.
Она попыталась сглотнуть, но у нее слишком пересохло в горле. Она снова прижалась к двери, борясь с притягательной силой его невероятного обаяния.
– Так утешь меня. Иди сюда… и утешь меня, Эл.
У нее сдавило горло.
– Ты знаешь, что я не могу…
– Я в этом нуждаюсь. Ужасно нуждаюсь. Иди ко мне. Сейчас. Пожалуйста, Эл.
– Плимптон прав, – сказала она. – Большинство людей после такой новости не нуждалось бы ни в каких утешениях.
– Я не большинство людей, – сказал Саймон.
Эллен сделала шаг к нему.
– Я знаю, – прошептала она.
Глаза его, хоть и ввалившиеся от горя и бессонницы, по-прежнему завораживающе светились. Он протянул руку, такой уверенный в себе.
Эллен перевела глаза на его длинную изящную руку с загорелой кожей.
Время текло мимо – немереное, незамеченное.
Рука его не опустилась.
Саймона никогда не отпугивало молчание, и ему никогда не надоедало ждать. Это была одна из его загадочных особенностей, которая всегда вызывала у Эллен глубокий интерес. Однажды он просидел на ветке дуба у ее окна три часа до глубокой ночи, ожидая, когда в доме погаснет свет.
Ноги сами понесли ее через комнату, и ее протянутая рука исчезла в его большой и сильной руке. Теплые пальцы обвились вокруг ее талии, притягивая ее ближе, пока она не оказалась прямо между его бедрами. Он поднес к губам ее руку и поцеловал.
– Спасибо.
– За что? Я еще даже не утешила тебя.
– Утешила, – сказал Саймон. – Ты утешала меня всю свою жизнь. – Его лицо приняло хмурое выражение, и он спрятал его у нее на груди.
Эллен не могла дышать. Она даже не знала, где прикоснуться к нему, что делать с его руками. Его макушка упиралась снизу ей в подбородок, его руки были обернуты вокруг ее талии. У нее распирало грудь там, где он прижимался лицом, обжигая ее своим теплом, делая ее сверхчувствительной.
Он так хорошо ее знал, обольстительный шельмец! Он так умело пользовался ее слабостями. Но она не могла удержаться, чтобы не гладить его спину, пытаясь смягчить напряжение, сковавшее его тело.
– Помнишь, как ты гладила мои волосы, – сказал Саймон, тычась носом ей в грудь, – когда я спал на полу в твоей комнате?
Эллен замерла, огорошенная.
– Но я… я делала это, только когда ты спал! И я едва касалась! Ты не мог это чувствовать!
– Я никогда не засыпал раньше тебя, – признался Саймон. – Я притворялся спящим, чтобы ты могла меня ласкать. Мне это нравилось.
