— Маловероятно! Ведь прежде чем лорд Чельмсфорд двинулся с подполковником Глюна вперед, он приказал обследовать кругом всю местность. А еще перед тем ушел Лондсдэль с черными свази, которые знают здесь каждую пядь. По всей вероятности, тут просто шатается несколько отставших зулусов. На всякий случай, любезный Дернфорд, — обратился он к одному из офицеров, — поразведайте в том направлении, где этот молодой человек усмотрел зулусов.
Тотчас проиграли сбор, и подполковник Дернфорд во главе отряда свази в составе двухсот пятидесяти всадников отправился на рекогносцировку в западном направлении.
— А что, скажите, — обратился Пулайн к Питеру Марицу, — зулусы быстро совершают свои передвижения?
— Быстрее, чем это можно себе представить, — ответил тот.
— В самом деле? — удивился командир лагеря. — Ну, как вы все-таки определяете скорость их передвижения?
— А вот как, господин подполковник: никакому кавалерийскому отряду не угнаться за пешими зулусами.
— Полноте! — улыбнулся Пулайн. — Вы имеете в виду так называемую бурскую кавалерию?
— Я имею в виду любую кавалерию, — нахмурясь, возразил юноша. — Бурскую, пожалуй, меньше всякой другой. Да у буров и нет кавалерии: они все кавалеристы.
— Вы хотите, стало быть, сказать, что английская кавалерия может отстать от зулусской пехоты?
— Простите, господин подполковник, но я в этом уверен, — твердо промолвил Питер Мариц.
Командир лагеря вспыхнул. Затем, минуту помолчав, он произнес иронически, пристально глядя на юношу:
— Однако не легко, как я вижу, жилось вам у зулусов в плену.
— Почему вы так думаете, мингеер?
— Да уж слишком вы преувеличенного мнения о качествах зулусской армии...
Не успел он, однако, кончить фразу, как вдали, на западе, послышались выстрелы. В ту же минуту показалась фигура всадника, во весь карьер мчавшегося к лагерю.
Это был унтер-офицер. Подскакав к Пулайну, он поспешно доложил, что подполковник Дернфорд открыл неприятеля и просит две роты подкрепления, чтобы прогнать его.
— Передайте подполковнику Дернфорду, — строго сказал Пулайн, — что подкрепления я ему дать не могу: лагерю приказано стоять на месте, не выделяя из него пехоты. Ступайте.
Унтер-офицер помчался обратно, но он был еще далеко от посланного отряда, когда последний показался из-за гор, отступая перед наседающим, но пока еще невидимым неприятелем.
Всё это совершилось с такой быстротой, что лагерь по-прежнему продолжал сохранять спокойствие: солдаты мирно завтракали вокруг костров, запивая ромом из походных фляжек похлебку с мясом; иные уже кончили завтракать и теперь чистили или чинили амуницию, поили лошадей. Командир лагеря с небольшим количеством офицеров и с трубачом выехал за линию поглядеть в бинокль на перестрелку.
Один только Питер Мариц чувствовал серьезность надвигавшихся событий. Он зорко вглядывался во все стороны и вдруг заметил, что и впереди лагеря, прямо из-за холмов, запестрели черные пятнышки — это были зулусы. С аванпостов их тоже заметили: оттуда раздались сигналы и помчались с предупреждением всадники. Зулусы, наступавшие на отстреливающийся отряд басутов, показались уже на виду у лагеря.
И только тогда подполковник Пулайн, повернув к лагерю, приказал бить тревогу. Солдаты побросали завтрак и кинулись к ружьям, кавалеристы — к лошадям, артиллерийская прислуга поспешила к орудиям.
Вскоре солдаты построились в боевую колонну, впереди которой была рассыпана цепь стрелков. Но зулусы, словно вырастая из-под земли, всё приближались, становились всё многочисленнее. Вот черная туча их стройных фигур появилась и на востоке, и живое полукольцо, оттесняя аванпосты и отряд басутов, надвинулось на лагерь. Всё новые и новые полки черных скатывались с холмов, грозно наседая на зловеще притихшую кучку англичан, понявших наконец отчаянность своего положения. Уже можно было простым глазом видеть отличительные головные уборы и цвет щита отдельных полков, в центре которых наступал полк Сетевайо с Дабуламанци во главе. Он сидел на вороном коне; волосы его были схвачены золотым обручем, ярко горевшим на солнце.
Раздался гром орудийных выстрелов, и шрапнель пробила широкую брешь в черной стене наступающей армии. Но ряды зулусов тотчас сомкнулись, оставив на траве позади себя черные тела убитых, наступление же не задержалось ни на минуту. Англичане побледнели, переглянулись. Они и не подозревали, с каким врагом предстоит им иметь дело. Немного погодя Питер Мариц заметил в тылу наступавших сомкнутым строем полков, в глубине, новые массы черных воинов. Это был резерв, и молодой бур сразу понял, что зулусы применяют движение, которое он наблюдал на маневрах: быстрое наступление в центре, в то время как оба фланга стремительным движением охватывают фланги неприятеля дугою, которая затем стягивается.
Враги сблизились уже настолько, что англичане вприцел били по наступающим шеренгам, в то же время с изумлением замечая, что губительный огонь их артиллерии и пехоты совершенно не замедляет быстроты движения атакующих колонн: шеренги смыкались, как на параде, хотя зулусы так и валились в рядах — их щиты легко пробивались английскими пулями.
Уже начались потери и в рядах англичан. Наступая, зулусские полки останавливались на мгновение, передние ряды давали по неприятелю залп, и движение продолжалось прежним темпом. Питер Мариц видел, что ружейный огонь зулусов далеко не так меток, как выстрелы англичан, но он знал, что картина сразу изменится, когда зулусы, приблизившись, пустят в ход свои ассагаи и пики.
Вдруг загремела боевая песня зулусов. Действие ее было так велико, что басуты кинулись врассыпную во все стороны, а натальских зулусов, находившихся в рядах англичан, с трудом удавалось удерживать на месте лишь ударами сабель и револьверными выстрелами. Некоторая часть натальских зулусов, тем не менее, бежала в единственную еще свободную от неприятеля сторону — в тыл лагеря.
Питер Мариц оглянулся. Он понимал, что еще минута — и зулусы сомкнут кольцо, засвистят ассагаи, и спасения не будет никому. Он плотнее уселся в седле и сжал бока Скакуну, сразу пустив его в карьер. Он только успел вынестись на пригорок, как позади него черный круг зулусов плотно сомкнулся.
Вся потрясающая картина сражения теперь предстала перед ним как на ладони. Зулусы подступили к врагу, упорно стоявшему на месте, ближе чем на сотню шагов. Англичане расстреливали их в упор, но те с каким-то презрением к смерти яростно наступали. Уже просвистали в воздухе ассагаи, и зулусы, оглашая воздух дикими криками, готовились с пиками в руках к последней рукопашной схватке. И вот смешались в пороховом дыму черные стальные тела с красными мундирами англичан, и началась адская свалка. Питер Мариц видел, как упал подтрунивавший над ним веселый унтер-офицер, начальник разъезда, с которым он приехал сюда из Утрехта. За ним последовал командир лагеря Пулайн, потом подполковник Дернфорд, до самого конца остервенело рубивший саблей наскакивавших на него зулусов. Англичане дорого продавали свою жизнь, но натиск черных был неудержим. Точно разъяренные пантеры, кидались они на врага, и несколько минут спустя черные волны зулусской армии затопили и поглотили без остатка английский лагерь: ни одного солдата, ни одного коня не осталось в живых — всё было превращено в какое-то кровавое крошево.
Ужасное зрелище так захватило юношу, что он не в силах был оторваться от него и не замечал, что гибель близко подкралась к нему самому. Случайно брошенный в сторону взгляд спас его: он вдруг заметил, что множество зулусов мчится на своих будто стальных ногах по направлению к нему и к нескольким беглецам, успевшим избежать смертоносного объятия живого кольца зулусской армии. Преследователи находились уже совсем близко, и над головой его просвистел ассагай, пущенный одним из зулусов.
— Не выдай, верный мой Скакун! — крикнул Питер Мариц, пригнувшись к шее лошади, и, как птица, слетел с холма и кинулся прочь от обагренного кровью поля, оглашаемого криками упоенных победителей. Вначале он полагал прорваться к Роркес-Дрифту, но туда наперерез поспевал уже, загибаясь, правый фланг зулусов; волей-неволей пришлось направить Скакуна к единственной, очень, впрочем, неудобной, еще не отрезанной от него переправе через реку Буффало. Туда же стремились и прочие беглецы.
Дорога была чрезвычайно трудна, шла по крайне пересеченной местности, среди скал и ущелий. Сзади раздавались торжествующие крики преследователей и стоны их жертв, которых они, настигая, пронзали своими пиками. Над головою, ударяясь о скалы, то и дело свистели ассагаи. Наконец лошадь
