красной в свете факела, который он нёс высоко перед собой.
— Так их, каналий! — раздавался его громовой голос. — Круши тиранов! Ребята, к тюрьме, выручать заключенных узников! Они наши братья! Ого-го! Покажем капиталистам, как надо с людьми обращаться! Во рту будут алмазы искать?! Мерзавцы!
Вдруг он остановился. Страстно прозвучавший знакомый голос назвал его по имени. Еще несколько шагов, и он всё увидел: впившийся в тюремную решетку человек пожирал его глазами и не переставая кричал:
— Октав! Октав!
— Ты?! Не может быть! Питер Мариц, мой молодой друг! Ага! Стало быть, ты вел себя, как подобает человеку, если англичане посадили тебя за решетку! Погоди, выручим сейчас! — крикнул француз.
Но Питер Мариц не стал ждать. С удесятеренной силой он с другим заключенным потряс решетку; железо звякнуло, посыпались обломки кирпича, и толстые прутья полетели вниз. Питер Мариц вскочил на подоконник.
— Погоди, не прыгай! — крикнул ему Октав. — Убьешься! Ребята, лестницу или шест сюда! Выпустим птицу из клетки...
Через минуту откуда-то появилась приставная лестница, и Питер Мариц, скатившись по ней, кинулся, широко расставив руки, к Октаву. Они крепко обнялись, но тотчас же француз сказал, весело хлопнув бура по плечу:
— Ну, после потолкуем, а сейчас давай тюрьму громить.
Питер Мариц рьяно взялся за работу. Из-за запертых ворот раздались выстрелы. В толпе кто-то со стоном упал. Тотчас же выстрелы раздались и со стороны осаждающих. Не прошло и получаса, как стража частью была перебита, частью разбежалась, пользуясь темнотою. Заключенные выскакивали из камер и присоединялись к рабочим. Тюрьму подожгли, и она пылала во мраке, освещая возбужденные толпы народа.
— Нет приятнее освещения, чем горящая тюрьма, — пошутил Октав, любуясь зрелищем. — В двух словах: как ты сюда угодил?
Питер Мариц торопливо поделился с ним событиями последнего времени. Октав одобрительно кивал головой, приговаривая то и дело: 'Молодец, молодец...' Узнав о миссии молодого бура к президенту Оранжевой республики, он сказал:
— Нужное дело, нужное дело. Я бы с тобой отправился, да видишь, какую кашу мы здесь заварили! Ну, ты парень ловкий, авось и один справишься. И, знаешь, вот тебе мой совет: сейчас же и отправляйся. Прямо отсюда. Бери коня у кого-нибудь из ваших бородачей и скачи. Сейчас начнет светать, того и гляди нагрянут войска, пойдет у нас драка, а у тебя дело неотложное. Попадешься — тебе не сдобровать и делу ущерб. Эх, ловко мы подогнали эту штуку: теперь англичане начнут метаться — то ли с бурами воевать, то ли рабочих усмирять.
Он громко захохотал. Питер Мариц любовался его освещенной пламенем пожара мощной фигурой, дышащим энергией лицом и живо представлял себе эту фигуру на баррикадах далекого, неведомого Парижа. Как ни хотелось ему подольше остаться со своим другом, он понимал, что тот прав. С помощью своего товарища по заключению раздобыв лошадь, он на рассвете отправился в Блюмфонтен, столицу Оранжевой республики, крепко на прощанье обняв Октава. Вскоре он был уже по ту сторону границы оранжистов, в безопасности от английской полиции и, как-никак, среди буров, хотя и не трансваальских. Сердце его после всего пережитого особенно свежо чувствовало свободу, и весь он был исполнен смелых надежд и упований.
На второй день пути, еще солнце стояло высоко, он завидел вдали зеленую столицу Оранжевой республики. Въехав в город, он сразу заметил какое-то особенное оживление. Люди сходились кучками, обменивались двумя-тремя словами и опять спешили куда-то. Прислушиваясь к этим уличным беседам, он понял вскоре причину оживления: война Трансвааля с Англией началась! Капландский генерал-губернатор сэр Геркулес Робинсон отклонил ультиматум бурского правительства, а губернатор Наталя и Трансвааля генерал Колли начал спешно укреплять гарнизоны трансваальских фортов. Тогда правительство буров объявило англичанам войну и немедленно открыло военные действия. О первом значительном столкновении и шли теперь оживленные толки на улицах Блюмфонтена.
Сообщалось: 20 декабря буры атаковали отряд английской пехоты, направлявшийся под командой подполковника Анструтера из Люденбурга в Преторию. Подполковник отверг предложение, сделанное бурами, вернуть отряд в Люденбург. Буры предупредили, что ввиду объявления войны они силою принудят отряд вернуться восвояси. Командир отряда принял вызов, и стычка началась. Буры быстро охватили с трех сторон англичан и сразу же перестреляли всех офицеров и сто двадцать солдат. Оставшиеся в живых двести шестьдесят человек поспешили сдаться. Тотчас же после этого началось восстание по всей стране, а гарнизоны Претории и Почефстрома оказались блокированы в своих фортах.
Услышав об этих событиях, Питер Мариц решил немедля отправиться к президенту. Иоганн Бранд тотчас принял его. Это был человек преклонного возраста, с длинной седой бородой, с умными глазами и с выражением хитрой настороженности на лице. Внимательно и терпеливо выслушав молодого бура, который обстоятельно передал, с каким поручением направил его Крюгер и что произошло с ним в дороге, Бранд спокойно сказал:
— Вот что, голубчик. Вы там воюете, но у нас здесь мир. Так и знай. И единственное, что я мог бы сделать, это лично тебе помочь некоторой суммой, чтобы ты мог вернуться домой. И только.
Питер Мариц был поражен.
— Господин президент! — воскликнул он, всеми силами стараясь сдержаться. — Я слишком молод, чтобы надеяться вас переубедить, но всё же я должен сказать, что мы, трансваальцы, смотрим на эту войну, как на общее дело всех буров, и у нас там верят в сочувствие и братскую помощь оранжистов, иначе президент Крюгер не послал бы меня к вам...
— Нет, мой милый, об этом мы оставим толковать. Но если ты лично лишился средств при постигших тебя передрягах, то, пожалуй, я помогу тебе. Давай мы на этом закончим.
Питер Мариц вспыхнул и вознамерился уже уходить, отказавшись от снисходительной помощи президента, как увидел в окно подъехавший экипаж, из которого вышел министр финансов трансваальского правительства буров Сварт, направляясь к крыльцу дома. Они знали друг друга.
— Я боюсь, господин президент, — молвил Питер Мариц с достоинством, — что показался вам попрошайкой. Разрешите мне встретиться у вас со статс-секретарем Свартом, который сейчас поднимается на крыльцо вашего дома.
Бранд кивнул головой. В это время Сварт уже входил в кабинет президента. Они обменялись любезными приветствиями. При виде Питера Марица Сварт очень удивился, но, узнав о постигших молодого бура злоключениях, горячо пожал ему руку и, обратясь к президенту, сказал:
— Мне необходимо, господин президент, переговорить с вами о весьма важном деле. Прошу вас разрешить присутствовать при разговоре этому молодому человеку, оказавшему большие услуги нашей стране и обещающему еще больше сделать для нее в будущем.
Когда Бранд согласился, Сварт продолжал:
— Вам, конечно, известны все обстоятельства, приведшие нас к войне с Англией. Положение Оранжевой республики отличается от нашего только тем, что вы имеете собственное правительство и не видите внутри страны английских гарнизонов. Во всем остальном вы переживаете то же, что и мы. Англия отрезала нас со всех сторон от моря, от остального мира, душит в зачатке нашу промышленность и торговлю, обесценивает продукты, производимые нашими земледельцами, налагает на них громадные пошлины и т. д. Тем не менее, мы всё это терпеливо сносили, избегая столкновений и жертв. Но Англии и этого мало: она решила лишить нас всякой самостоятельности. Она наводнила нашу страну торгашами, спекулянтами, всякого рода хищниками, обирающими население, и, наконец, в угоду всем этим темным элементам нарушила торжественный договор с нами, объявив Трансвааль английской колонией. Вы хорошо понимаете, что вслед за нами та же участь постигнет и Оранжевую республику, ибо Англия не примирится с существованием в Южной Африке самостоятельного государства: с ее точки зрения, это дурной пример для
