никогда.
— Снова серьезное лицо, — сказал он с упреком.
— Я сделала то, о чем ты просил, подумала о тебе.
— Тогда, почему ты так серьезна? — спросил он, хмурясь.
Я запустила руку в шелк его коротких волос, опускаясь к шее сквозь эту безграничную мягкость, и в то же время наклоняя его к себе.
— У тебя самые мягкие волосы из всех, каких я когда-либо касалась.
— Даже мягче, чем волосы Натаниэля?
— Да, — сказала я. Я боролась с ним, чтобы поцеловать.
— Выдумщица, — бросил он, вырываясь из под моей руки, так что я не смогла до него дотянуться.
— Выдумщица? — переспросила я.
— Если ты помнишь, мы занимались сексом втроем. Ощущение его волос на коже такое же, как от меха.
— Да, но они не такие же мягкие. Структура другая.
— Волосы Жан-Клода мягкие.
Я нахмурилась, глядя на него.
— Да, но не такие мягкие, как твои. Вьющиеся волосы никогда не будут такими мягкими, какими могут быть прямые.
— Волосы Ашера напоминают пену.
Я нахмурилась еще сильнее и убрала руку, так что теперь я просто всматривалась в его лицо.
— Я делаю тебе комплимент, и тебе непременно надо в нем копаться?
— Прости, я почему-то тебе не поверил.
— Я не лежу неподвижно во время секса, Джейсон. Я не говорю вещи, которых нет на самом деле, и я не вру.
Он опустил свое лицо, так что я могла видеть только профиль. Приятный профиль.
— Мне жаль, Анита, проблема не в тебе, она во мне. — Он смотрел на меня, и его глаза постепенно становились обычными, бледно-голубыми.
— В чем проблема? — спросила я.
— Ты встречалась с моей семьей. Я потратил всю свою жизнь, чтобы соответствовать их стандартам. Мой отец хотел бы другого сына, Анита. Ты знаешь, как это, понимать, что вместо тебя твой отец всегда хотел видеть кого-то другого?
— Или просто сына, — заметила я.
Его глаза сузились, будто он услышал что-то интересное.
— Твой отец хотел мальчика?
Я улыбнулась.
— Нет, ему нравилось то, что я это я. Я была для него своим парнем, и мы успели попробовать все те вещи, которые обычно делают с сыновьями.
— Значит дело в твоей мачехе, Джудит, — сказал он.
— Иногда ты бываешь слишком умным.
— Извини.
— Они поженились, когда мне было десять, и с того момента, как она появилась, я стала недостаточно хороша. Не достаточно блондинка, недостаточно девушка, недостаточно хорошая, недостаточно контактная, не та дочь, какую она хотела.
— У нее ведь дочка твоего возраста, да?
— Да, Адриана. Она для Джудит гораздо лучшая дочь.
— Что она такого делает?
— Она адвокат, замужем за адвокатом.
— Ничего себе, адвокат, замужем, и ей еще нет тридцати. С этим трудно соревноваться, — согласился Джейсон.
— Еще будучи подростком я выяснила, что не могу с ней конкурировать, так что я прекратила даже пытаться. У тебя был свой сценарий, у меня свой.
— И какой же? — Он лег мне на живот, подложив руки под голову, с полной концентрацией внимания на лице. Он хотел секса, но знания он хотел больше.
— Я окончательно стала девицей-сорванцом. Я отказывалась носить платья. Отказывалась играть по правилам Джудит.
— Ты начала носить черную одежду?
— Ты имеешь в виду, была ли я готом?
Он кивнул, голова качнулась в колыбели из его ладоней.
— Да, наверное, но не совсем так, потому что мне просто больше было по душе то, что не нравилось ей. Я просто носила по большей части провокационные черные футболки, с надписями, от которых не могло быть неприятностей. Мои подруги были самыми обычными хорошими девочками, а не воспевателями смерти. Мне это казалось… утомительным.
— Почему?
— Потому что я видела смерть своей матери и понимала, что большинство из нас это тоже ждет.
— Ты совсем не умеешь притворяться?
— Нет.
— Но ты всегда могла повторять себе, что Джудит — злая мачеха.
— Да, но Бабуля Блейк, которая занималась моим воспитанием в течение двух лет, была согласна с Джудит, что есть некоторые проблемы.
— Проблемы?
— Вспомни, я начала видеть призраков в начальной школе, когда была подростком, начала поднимать жертв автомобильных аварий. Я играла со своим мертвым спаниелем, когда мне было четырнадцать. Мой отец забрал меня, чтобы я могла пожить с моей второй бабушкой, Флорес, и научиться управлять всем этим. Хотя вот Бабуля Блейк считала, что если молиться еще более ревностно, зло из меня уйдет.
Джейсон смотрел на меня, и его глаза расширялись.
— Она, правда, все еще этому верят?
— Думаю, да. Я знаю, что она молится за мою душу. Я знаю, что она считает подъем мертвых истинным злом. Я знаю, что она причисляет секс с вампирами к смертным грехам.
— Как она относится к оборотням?
— Проклятье, так же.
— Она знает, что ты живешь с двумя из них?
— Нет.
Он усмехнулся мне.
— Поджидаешь с новостями того момента, когда она будет готова их услышать?
— Нет, я планирую никогда не посвящать во все это мою семью.
Он посмотрел на меня.
— Ты никогда не поедешь в гости к родным со своим любимым?
Я вздохнула.
— Кого бы я могла с собой взять?
Он, казалось, задумался.
— Я так понимаю, вампиры отпадают.
Я кивнула.
— Подожди, ты не навещаешь родных, так что ты живешь с двумя оборотнями и точно знаешь, что это никогда до твоей семьи не дойдет.
Я задумалась на несколько секунд.
— Возможно. Но ни Натаниэль, ни Мика — не оправдание, чтобы не навещать мою семью. Я люблю их и, наконец-то, пришла в согласие с собой.
