Его глаза искрились весельем, но лицо снова начало становиться более серьезным, и я поняла, что с возрастом эта серьезность еще возрастет. Думаю, все мы взрослеем, даже Джейсон.
— Нет, не сегодня. Но с разговорами я закончил. Мне хочется прикасаться к тебе, и чтобы ты коснулась меня. Я хочу утонуть в аромате твоей кожи, вкусе твоего тела. Секс был моим приоритетом, детскостью, но сейчас это выбор.
— Ты и правда увлекаешься сексом? — спросила я.
— Снова психоанализ? — переспросил он.
Теперь улыбалась я.
— Ты знаешь, Натаниэль проходит курс терапии.
— Я знаю, — сказал Джейсон, — и если ты и, правда, пытаешься дать мне определение, то я не сексуальный наркоман. Я был близок к этому определению в средней школе, почти дошел до подобного в колледже. Но Райна, которая чуть не убила меня в процессе одной из сексуальных шалостей, послужила на благо исцеления меня лучше любой терапии.
Посредством метафизического контакта я однажды разделила с ним то воспоминание. Это было ужасно, поскольку я была в голове Райны, и я знала, что экс-лупе нашего клана волков было совершенно все равно, выживет Джейсон или умрет. Он согласился, чтобы его связали, чтобы она была сверху, лишь бы попробовать что-то новое. То, чего он не знал, что она нарежет его тонкими ломтиками. Она наслаждалась насилием больше, чем сексом, как настоящий серийный убийца. Думаю, единственное, что удерживало ее от большего количества жертв это то, что ликантропия помогала ее жертвам выжить. Хотя я не знаю никого, кого бы она истязала сильнее, чем Джейсона. Я постаралась отодвинуть эту мысль. Я все еще не могла полностью ею управлять, и даже время не помогало.
— Так вот почему ты смог посредством шока остановиться, ты не был настоящим наркоманом?
— Что-то в этом духе, но зависит от того, с каким именно врачом разговариваешь.
Мы лежали там, глядя друг на друга, оба слишком серьезные, чтобы валяться голыми в постели. Мы оба были слишком загружены своими мыслями, чтобы сделать то, что собирались. Я задумалась, как получилось, что раньше мы обо всем этом не думали, сняв одежду.
— Люблю смотреть, как ты думаешь, — сказал он.
Я нахмурилась.
— Что это значит?
— Это значит, что даже в самом разгаре секса на тебя иногда что-то находит, и ты погружаешься в мысли. Не о повседневности или о чем-то похожем, а о сексе, о человеке, с которым ты им занимаешься.
— Откуда тебе знать, что я думаю именно об этом?
— Хорошо, о чем же тогда ты думаешь?
Я попыталась не улыбаться, но не смогла.
— Задаюсь вопросом, как мы раньше занимались сексом.
— В смысле?
— А что ты думаешь, прямо сейчас, мистер серьезная рожа?
Он улыбнулся.
— Думаю, что хочу видеть твое лицо, когда ты всматриваешься в меня во время секса.
— То есть ты так пытаешься сказать, что будешь сверху? — спросила я, пытаясь все это обернуть в шутку. Но шутка рассыпалась о его серьезный взгляд.
— В конечном счете да.
— В конечном счете, забавно.
Он наклонился ко мне, и эта улыбка растеклась по его лицу, та самая, за которую клиентки «Запретного плода» готовы были расстаться со всем содержимым своего банковского счета.
— Да.
Я задумалась, с чего он начнет, но он поцеловал меня, его руки скользнули по моему телу, и все вопросы у меня исчезли. Он показал мне ответ.
Глава 25
Джейсон показал мне, запустив руку между моими ногами и прикрыв своими губами мои. Он показал мне, что отбросил все сомнения, уйдя в изучение моего тела.
Я никогда еще не была с ним одним, не замутненная ardeur. Я никогда не была с ним наедине, когда мы могли бы уделять внимание только друг другу, не отвлекаясь на что-то или кого-то еще. Он был самим желанием, воплощенным в руках, губах, зубах. Он прошелся пальцами у меня между ног, потом вошел в меня и нащупал то самое местечко. Он входил в меня снова и снова, с легким пощелкиванием пальцев, слегка сгибая руку. Входил в меня, пока я не начала биться, дрожать и корчиться, и неистово метаться по кровати, в то время, как он встал на колени между моими ногами и нашел максимально удобный угол для своей руки.
Мне удалось выдохнуть:
— Боже, Джейсон, Боже!
И тут мои слова утонули в удовольствии от его пальцев во мне. Он оставил меня с закатившимися глазами, так что я была слепа для всего, кроме ощущений собственного тела. Только тут я ощутила, что он был на мне. Ощутила вес его тела, которое заставляло меня кричать снова и снова. Я изо всех сил постаралась открыть глаза, чтобы увидеть его лицо над собой. Взгляд на его лице был именно таким, какой хочется видеть в подобной ситуации. Никакой неуверенности в себе, напротив, знание того, что контакт с ним, его понимание, его тело — все это заставляет меня кричать от удовольствия.
— Я собираюсь тебя трахнуть, — прошептал он.
Я прошептала в ответ единственное слово, которое пришло мне в голову:
— Да.
Он улыбнулся, и я попыталась понять, была ли эта улыбка довольной, но тут он вдвинулся между моими ногами и сильным толчком вошел в меня. Я была настолько влажной, настолько готовой ко всему, что он мог со мной сделать, что его движение было плавным и уверенным.
Это заставило мои глаза снова закатиться, а из моего горла опять стали доноситься вскрики, не ясные, поскольку шея была изогнута под неудобным углом, и мы оба опирались на мою спину.
Его голос послышался возле моего уха, у самых волос:
— Такая влажная, такая напряженная, такая готовая. — Он вталкивался в меня настолько глубоко, насколько мог, заставляя меня вскрикивать снова и снова. И тут он меня поцеловал, поцеловал в тот самый момент, когда наши тела были настолько близко друг другу, насколько это вообще возможно. Он поцеловал меня так, будто все было именно ради этого поцелуя, но не стал дальше двигаться. Он целовал меня, исследуя мой рот, трахая его так, будто это было на самом деле все мое тело. Он правильно построил прелюдию, и спустя секунду я уже выкрикивала свой оргазм прямо в его рот, обхватывая его тело, хватаясь за спину и плечи. Мои руки коснулись бисеринок пота на его спине. Я орала вокруг него, а он боролся, чтобы не отпустить моих губ, не сбиться с ритма его тела в моем. Единственное, что изменилось, это то, что он стал входить в меня сильнее, жестче и быстрее пробиваясь внутрь. Я кричала, орала, вопила, цепляясь за его тело, пальцами, ногтями, будто боялась, что нас разлучат.
Наконец, он приподнялся и прижал мои запястья к кровати. Так он больше не мог меня целовать, зато он мог меня трахнуть, и он это сделал. Я могла видеть, как он входит и выходит из меня, и от одного только этого зрелища я снова тонула. Без его губ на моих крики стали громкими и прерывистыми.
Его голос был хриплым, поскольку ему приходилось держать ритм:
— Давай, Анита, давай же.
Мне потребовалось время, чтобы приглушить удовольствие и вслушаться в его слова, попытаться понять их смысл.
— Что? — спросила я.
— Накорми ardeur, Анита. Сделай это перед тем, как я кончу.
