отпечатков пальцев, если ты не знаешь, кому они принадлежат, и вряд ли скоро узнаешь. Самая верная техника – людские языки', – любил говаривать он.
Розниека это всегда раздражало, ибо криминалистическая техника была его коньком. Он мог просиживать ночи напролет в лаборатории над своими экспериментами. У Розниека были даже некоторые изобретения в этой области, но из скромности он никогда о них не говорил.
Следователь присел на корточки и что-то внимательно рассматривал через увеличительное стекло. На лице появилось заметное оживление.
– Поди-ка сюда, Алберт, – обратился он к инспектору с несвойственной ему фамильярностью. – Видишь?
Инспектор присел рядом. Ничего особенного он не замечал, разве что полукруглый, довольно глубокий след в красной глине.
– Не от каблука ли этот след? – несмело предположил он.
– Да еще какой! – Радость Розниека была безмерна. – Гляди, задняя кромка врезалась в землю глубже, чем остальная часть каблука. У человека была своеобразная походка. Ногу он, похоже, выбрасывал вперед.
– Может, у него просто ноги длинные?
– И такое возможно. Только очень уж длинные. Найти бы след от другой ноги, тогда можно было бы по ширине шага прикинуть и рост этого человека. К сожалению, колесо автомашины все остальные следы уничтожило.
– Эх, если бы этот след был еще и тем, который нам нужен! – сказал Каркл. – Он ведь не на тропинке, а в стороне.
Розниек улыбнулся.
– Думается, это именно тот след, который нас интересует. Ведь человек пересекал дорогу ночью, в незнакомом месте и потому не сразу нашел продолжение тропинки. А по этой тропке в последнее время, надо полагать, ходили только обе эти женщины да почтальон.
– Почтальон по большей части ездит на мопеде кружным путем.
Покуда Розниек готовил гипсовые слепки, Каркл прохаживался взад-вперед, ища еще какие-нибудь следы. Ничего не обнаружив, он возвратился к Розниеку.
– Знаете, что мне пришло в голову?..
– Что? – взглянул на него Розниек.
– Возможно, такие же следы надо искать на песке у ручья. Хотя там следов будет немало, у плоских камней сходится несколько троп. Но наш объект, во всяком случае, должен был идти именно по этой дороге.
– А почему не через мостик? Ближе вроде бы…
– Как сказать, – задумчиво возразил Каркл. – Если идти в центр поселка, этот путь короче, а если на околицу? Местные предпочитают ходить через плоские камни. Говорят, дорога приятней.
– Молодец, – хлопнул по плечу младшего лейтенанта Розниек. – Смекалка работает. Запаковав гипсовые слепки следов, они двинулись дальше.
Тропинка капризно петляла из стороны в сторону. Можно было подумать, что ее протоптал пьяница. Но это было не так. Здесь ходили люди, любящие природу. Вот дорожка бережно обходит стороной брусничник, тут она огибает тоненькую березку, пощадила она и мелкий кустарничек.
– Эту тропинку проложила Катрина Упениеце, – уважительно сказал Каркл. – По ней она ходила в свою бригаду.
Оба оперативных работника, словно страстные грибники, обшаривали лес. Следы разглядеть здесь трудно, тропинка твердая, проросшая мелкими корнями, усыпана прошлогодней хвоей. А вот грибы и впрямь попадались часто. Розниек помаленьку набрал полный полиэтиленовый мешочек, на всякий случай хранившийся у него в портфеле. 'Вот ребятишки обрадуются, – подумалось ему, – особенно этому крепышу боровичку с тремя шляпками и тремя ножками, сросшимися в одну'.
Каркл, сойдя с тропинки, срезал и подал Розниеку великолепный подосиновик.
– Значит, все-таки вы считаете, что это убийство?
– Нет, не считаю, но предполагаю, – улыбнулся Розниек.
– Но должен же следователь знать, что он в конце концов ищет.
– Не всегда мы это четко себе представляем и все же ищем. В особенности когда неясно, что произошло.
– Как раз именно тот каверзный случай. Эксперт говорит, старушка умерла своей смертью, но полосы на руках и разбросанные калоши говорят иное. Кто-то ее крепко встряхнул. Катрина, возможно, и бежала за помощью… Однако что делал в доме неизвестный мужчина? Почему он исчез и никому ничего не сообщал?
– Об этом мы у него и спросим.
– Когда найдем.
Некоторое время они шли молча, думая каждый о своем.
– Сегодня утром мы со Стабинем были в магазине, – нарушил молчание Розниек.
– У Эджуса?
– Да. Хотели все-таки выяснить, кто принес водку в Межсарги..
– Я тоже интересовался. Оказывается, Катрина сама купила бутылку для своего гостя.
– Все верно, – подтвердил Розниек. – Но я установил еще один факт. Леспромхозовцы покупают водку ящиками.
– Да, там пестрый народец понаехал.
– Есть с судимостями?
– Имеются!
Розниек остановился и стал разглядывать ствол могучей сосны. На высоте человеческого роста к коре прилипла мокрая нитка – темная, грубая, скорей всего из кофты деревенской вязки. Он сфотографировал нитку и поместил ее в пробирку.
Они пошли дальше.
Розниек расстегнул рубашку, затем снял ее, скомкал и сунул в портфель. Лишь теперь он заметил, что солнце поднялось уже высоко.
Вскоре лес поредел, чаще стали попадаться лиственные деревья.
– Здесь, – показал Каркл и повернул направо. Розниек последовал за ним. За кустарником стала проглядывать залитая солнцем речка. Берег тут был пологий, песчаный, кое-где на нем виднелись островки травы. Плоские валуны были вроде специально для удобства пешеходов брошены в воду, создавая переход через речушку.
– Мост хоть куда, все честь по чести! – воскликнул Розниек.
Каркл, присев на корточки, зачерпнул пригоршню прозрачной холодной воды, выпил, удовлетворенно крякнул и принялся изучать песчаный берег.
– Глянь-ка, похоже, отпечаток того самого сапога! – сам не веря в реальность счастливой находки, выкрикнул он. – А вот и след другой ноги.
Розниек тотчас снял с плеча фотоаппарат.
– Интересно. Оба следа на песке резко отличаются друг от друга, как будто у каждой ноги была своя походка. Правую человек ставил прямо перед собой, словно подбрасывал ее, левую – наискосок, носком наружу.
– В самом деле интересно, – отозвался Каркл, продвигаясь по следу. – Он не переходил речку по камням, а пошел вброд.
– Протез! – хлопнул себя по лбу Розниек. – У этого человека вместо правой ноги – протез. Значит, круг разыскиваемых значительно сузился. Скажи, эта дорожка за ручьем куда ведет?
– Я же говорил – к окраине поселка. В крайнем доме живет колхозник Балодис, за ним – Бекитан, а там, поближе к лесу, – фельдшер Ошинь. А у Ошиня, – Каркл обернулся и понизил голос, словно опасаясь, что его могут подслушать, – вместо правой ноги – протез!
– Вот оно что! Снова мы вышли на Ошиня! А может, в поселке еще кто-нибудь ходит на протезе?
– Больше никто, – ответил Каркл. – Пойдем, навестим Ошиня?
