Фактически ему наплевать, кто я. Лишь бы было с кого получить по счету'.
Официант вдруг рассмеялся неестественным смехом. В голосе слышались вибрирующие нотки беспокойства. Он поддел на кончик ножа кусок сыра, но ко рту не поднес. Старик обдумывал ответ, и это требовало времени.
– Знаешь что, голубь, – сказал он наконец. – Я тебе не советую попадаться Круминю на глаза. Ты, насколько я понимаю, не запланирован к участию в его делишках. Заграничная родня о твоем существовании ничего не знает и знать не желает. Если будешь путаться под ногами, тебе не поздоровится. Действуй лучше в одиночку, на свой страх и риск. Поезжай, получи что тебе полагается. Если, конечно, сможешь доказать, что ты действительно сын Каролины Упениеце, ее законный наследник. А кое в чем я тебе мог бы помочь.
– В чем именно?
Официант долго что-то прикидывал в уме, но затем решился:
– Я не вымогатель, много мне не нужно, но что причитается, хотел бы получить.
Улдис насторожился. Похоже, старик сейчас бросит карты на стол!
– Так вот, значит, дело такое, – продолжал официант. – Твой отец перед войной задолжал мне полторы тысячи латов – карточный долг. Я желаю всего лишь получить свои деньги.
– В долларах?
– Не откажусь и от рублей, но в двойном размере.
– А я что буду с этого иметь?
– Что иметь, говоришь? Это будет для тебя очень даже выгодное дельце. Тебе требуются доказательства. Они в моих руках. Я тебе отдам письма отца и родственников ко мне, которые они посылали из Австралии, когда хотели, чтобы я выжал из твоей сестры и матери генеральную доверенность на наследство. В письмах там про все сказано, и они тебе, голубь, очень понадобятся – в них ключ к ларцу с золотом. Принесешь деньги, получишь письма. Я их. храню здесь, в ресторанном сейфе. Как видишь, я человек благородный, отдаю миллион долларов всего за три тысячи рублей, которые когда-то сам же выиграл.
Улдиса даже в жар бросило. Вот она где всплыла, эта большая щука, которую они с Валдисом так долго и терпеливо пытались выудить! Круминь не на шутку опасный зверь. Мать и дочь Упениеце ему нужны были живые или мертвые, потому что стоили ни много ни мало – миллион долларов. Вот почему Катрина призывала Леясстраута на помощь.
Улдис резко вскинул голову:
– Принесите, пожалуйста, эти письма! Хочу взглянуть на них.
– Не веришь? – Официант тяжело поднялся.
'Может, догадался,. – мелькнула мысль. – В таком случае надо было бы сейчас произвести обыск в сейфе и официально изъять письма, пока он их не уничтожил. Но если никаких писем там нет и он просто хотел взять меня на пушку? Тогда я буду разоблачен. Нет, спешить нельзя ни в коем случае!'
Проходит минута… две… три… пять… десять.
'Обвел меня, сукин сын, вокруг пальца и сжег или перепрятал письма'. И в этот момент Улдис увидел приближающегося официанта со свертком, перевязанным синей ленточкой. Он с достоинством уселся за стол и извлек из свертка несколько конвертов с заграничными марками.
– Извольте! – Рот его растянулся в угодливой и в то же время настороженной улыбочке.
Стабинь придвинул письма к себе и стал их просматривать.
– Большое спасибо! – сказал он официальным тоном. – Вы даже не представляете, какую помощь нам оказали. – Неторопливо, словно сомневаясь, надо ли это делать или нет, он достал свое удостоверение и развернул его перед лицом официанта.
Зустер резко отставил рюмку, весь подался вперед, пальцы сжались в кулаки, точно он хотел кого-то ударить. В зале вовсю надрывался джаз, и пышная брюнетка в длинном бархатном платье пела о костлявой старухе Смерти, влюбившейся в прекрасного юношу..
– Не взыщите! – словно из подземелья донесся до слуха Улдиса голос официанта. – Не взыщите! – повторил он. – Я понимал, что так могло случиться. Но что поделать, стариковские иллюзии! А вдруг и мне улыбнулось бы счастье?
Улдису даже стало чуть жаль опростоволосившегося старика.
– А если бы я вас вызвал и допросил официально, отдали бы вы письма?
– Вряд ли. С какой стати мне было предавать Круминя? Честно говоря, я его боюсь.
– А еще почему?
– Это уже сложнее. Видите ли, письма имеют свою историю…
– Заграничные родственники хотели бы заполучить их обратно?
– Кое-кто из иностранцев с удовольствием даже откупил бы их.
– Для публикации?
– Еще чего! Для того, чтобы выжать из родственников деньги.
– Вам известно о загадочной смерти обеих Упениеце?
– Слыхал.
– И полагаете, что это связано с заграничным наследством?
– А то как же! Это из писем ясно.
– И вы поджидали покупателей?
– Или же представителя власти. Я тянул жребий. Басня насчет внебрачного сына с самого начала показалась мне липой. Уж больно вы смахивали на хамоватого прощелыгу, который пронюхал о письмах и решил подзаработать. Мне-то было все равно, кому их сбыть.
– Я вначале и не собирался разыгрывать перед вами сына, – пожал плечами Стабинь. – Просто не стал возражать, когда вы подбросили мне эту роль. Факт, что легенда шита белыми нитками. Тем более что вы- то должны знать, что никакого сына не было. Вы правы. С такой басней мог прийти только какой-нибудь глуповатый фарцовщик, а не сотрудник милиции. Но этот вариант вас устраивал и навел на мысль о продаже писем, разумеется, за наличные.
Официант устало усмехнулся:
– Правильнее было бы давно отнести письма к вам. Но я не осмелился. Хранить их тоже стало опасно. Круминь уже не раз интересовался ими, угрожал. Даже хорошо, что они в ваших руках. Мне будет спокойнее.
– Вы отдали бы Круминю письма?
– Скорее всего да. С Круминем шутки плохи. Он способен на все, даже на самое страшное.
– А как вам до сих пор удавалось от него отделываться?.
– Я сказал, что письма отдал Каролине Упениеце в качестве доказательства благих намерений ее заграничных родственников.
– Значит, вы ему сказали, что передали письма Упениеце?! – переспросил Улдис. – Вот она, какая симфония!
Официант поднялся со стула и тихо проговорил:
– Вызовите, пожалуйста, милицейскую машину и арестуйте меня, чтобы Розинда видела!..
– Не бойтесь, Круминь вам больше неопасен.
Стабинь спрятал письма в карман и направился к телефону.
XXXI
Старый почтальон уютно уселся в кресло.
– Хочешь опять меня пригласить в общественные помощники или в свидетели? Я, конечно, не отказываюсь, – сказал он.
– Я хочу, чтобы вы помогли выяснить некоторые обстоятельства смерти Упениеце.
– Разве с этим делом еще не покончено? – спросил почтальон.
– Приближается к концу. Осталось только уточнить кое-какие мелочи.