обретший звонкость, но он не мог вспомнить, где и когда. Однако важнее всего было поскорее увести ее из этой страшной темницы, чтобы как можно скорее оказать ей необходимую помощь. Он уже хотел поднять ее, но тут обнаружил, что ее талию обвивает тяжелая цепь, прикованная одним концом к крюку в стене. Страх за несчастную удвоил его силы, он сумел выдернуть крюк и, взяв ее на руки, направился к подножию лестницы. Падавшие сверху лучи лампады и отзвук женских голосов быстро привели его туда, и через несколько мгновений он поднялся к чугунной решетке.
Монахини, ожидая его, терзались любопытством пополам со страхом, и его внезапное появление из нижнего подземелья равно их удивило и обрадовало. Все сердца тотчас исполнились сострадания к несчастной, которую он нес. Монахини, особенно Виргиния, принялись хлопотать над ней, чтобы привести ее в чувство, а Лоренцо в нескольких словах описал, как он ее нашел. Затем добавил, что с беспорядками уже наверное покончено и он может без опасений проводить их к друзьям. Им всем не терпелось покинуть подземелье, но на всякий случай они попросили Лоренцо сначала выйти наружу одному и проверить, действительно ли всякая опасность миновала. Он согласился, а сестра Елена предложила проводить его к выходу, как вдруг по стенам залы заскользили красноватые отблески, в глубине нескольких проходов замелькали яркие огни. Тут же послышались приближающиеся торопливые шаги многих людей. Монахинь охватил страх. Они не сомневались, что бунтовщики отыскали их убежище и явились расправиться с ними. Оставив бесчувственную узницу, они столпились возле Лоренцо, напоминая, что он обещал защитить их. Одна Виргиния забыла о грозившей ей опасности, стараясь облегчить чужие страдания. Она положила голову узницы к себе на колени, протирая ей виски розовой водой, старалась согреть ее холодные руки и смачивала ей лицо собственными слезами, исторгнутыми состраданием. Неизвестные приближались, и тут Лоренцо смог успокоить монахинь. По проходам, эхом отдаваясь от сводов, разносилось его собственное имя, произносившееся разными голосами, среди которых он узнал голос герцога и убедился, что его разыскивают друзья. Он так и сказал монахиням, чем привел их в восторг, а через минуту окончательно убедился, что не ошибся в своем заключении. Из проходов вышли герцог и дон Рамирес в сопровождении служителей с горящими факелами. Они отправились на его розыски, чтобы сообщить, что чернь разбежалась и на улицах воцарилось спокойствие. Лоренцо кратко рассказал о своем приключении в нижнем подземелье и объяснил, что неизвестной узнице необходима незамедлительная помощь врача. Он попросил герцога позаботиться о ней, а также о монахинях и пансионерках.
— У меня же, — добавил он, — есть другое неотложное дело. Вы с половиной стражников проводите их всех к родным, а вторую половину оставьте мне. Я хочу подробно обыскать нижнее подземелье и осмотреть все самые тайные закоулки. Мне не будет ни мгновения покоя, пока я не узнаю твердо, что только эту злополучную узницу суеверие заточило среди склепов.
Герцог одобрил его намерение. Дон Рамирес предложил сопутствовать ему, чему Лоренцо весьма обрадовался. Монахини, поблагодарив его, под охраной герцога направились к выходу из подземелья. Виргиния попросила, чтобы неизвестную узницу поручили ее заботам, и обещала сообщить Лоренцо, когда та достаточно оправится, чтобы он мог ее увидеть. Сказать правду, последнее обещание она дала более ради себя самой, чем ради Лоренцо или узницы. Его учтивость, доброта и бесстрашие произвели на нее глубокое впечатление, и она горячо желала продолжить знакомство с ним. Испытывая искреннюю жалость к неизвестной узнице, она одновременно надеялась своими заботами о несчастной внушить Лоренцо уважение к себе. Но об этом она могла бы не тревожиться: мягкосердечие, которое она доказала нежными заботами о страдалице, уже очень высоко подняло ее в его глазах. Пока она хлопотала над несчастной, сострадание украсило ее новой прелестью и сделало ее красоту в тысячу раз обворожительней. Лоренцо смотрел на нее с восхищением и восторгом. Она казалась ему милосердным ангелом, спустившимся с Небес, чтобы спасти невинную жертву, и его сердце не устояло бы перед ее чарами, если бы воспоминание об Антонии не одело его броней.
Герцог проводил монахинь в дома их друзей. Спасенная узница по-прежнему находилась в обмороке, и лишь тихие стоны показывали, что она еще жива. Для нее соорудили подобие носилок. Виргиния шла рядом с ними, терзаясь страхом, что, истощенная долгим голодом, пораженная внезапным переходом от заточения и мрака к свободе и свету, бедняжка так и не сумеет оправиться от потрясения. Лоренцо и дон Рамирес остались в подземелье и обсудили, как лучше вести поиски. Чтобы сберечь время, они решили разделить стражников на два отряда. Один во главе с доном Рамиресом будет осматривать нижнее подземелье, а Лоренцо с остальными отправится исследовать дальние склепы. Дон Рамирес, проверив факелы своих стражников, уже начал спускаться по ступенькам, как вдруг услышал, что по дальнему проходу между склепами кто-то бежит. Это его так удивило, что он поспешил снова подняться в залу.
— Вы слышите шаги? — спросил Лоренцо. — Пойдемте им навстречу. По-моему, они доносятся вон оттуда.
В это мгновение громкий пронзительный крик заставил их поспешить.
— Помогите! Помогите во имя Божье! — звал голос, мелодичность которого поразила ужасом сердце Лоренцо.
Он с быстротой молнии кинулся на зов, и дон Рамирес последовал за ним почти столь же быстро.
ГЛАВА IV
Сколь Человек, твое творенье, слаб,
О Небо! Сколь он самомненья раб!
В гордыне мы по волнам наслаждений
Свой правим челн, не ведая сомнений.
Плывем, беспечной радости полны,
И мним, всегда вернуться мы вольны!
Страстей покуда буря не взревет
И, с сушею смешавши небосвод,
Нас не погонит в Океан безбрежный.
О, как клянем мы челн свой ненадежный
И опрометчивость в тот страшный час,
Когда земля скрывается из глаз.
Амбросио тем временем ничего не знал об ужасах, творившихся совсем рядом. Все его помыслы были сосредоточены на том, как сделать Антонию своей. Он был доволен уже достигнутым успехом. Антония выпила сонное зелье, была погребена в подземелье обители святой Клары и оказалась в полном его распоряжении. Матильда, прекрасно осведомленная о природе и свойствах этого снотворного, исчислила, что действие его продлится до часа ночи. И наступления этой минуты он ожидал с величайшим нетерпением. Праздник святой Клары предлагал ему удобнейший случай завершить свое преступление. Монахи и монахини будут участвовать в процессии, и он мог не опасаться, что ему помешают. От того, чтобы возглавить шествие монахов, он уклонился. Ему казалось очевидным, что Антония, лишенная надежды на помощь, отрезанная от всего мира, отданная ему в полную власть, подчинится его желаниям. Нежная привязанность, которую она постоянно ему изъявляла, оправдывала такое убеждение. Ну а если она все же вздумает упорствовать, он твердо решил, что никакие соображения не помешают ему насладиться ею. Мысль о насилии, коль скоро никто ничего не узнает, не приводила его в содрогание. А если она и вызывала у него некоторое отвращение к ней, то потому лишь, что он испытывал к Антонии самую искреннюю, пылкую любовь и предпочел бы, чтобы она предалась ему сама.
Монахи вышли из монастыря в полночь. С ними была и Матильда — она вела хор. Амбросио остался совсем один и мог поступать, как ему заблагорассудится. Убежденный, что монастырь опустел и некому подсматривать за ним или чинить помехи его удовольствиям, он поспешил в западный придел. С сильно бьющимся сердцем, в котором смешивались надежды и тревога, он прошел через сад, отпер кладбищенскую калитку и через минуту уже был у входа в подземелье. Тут он остановился и посмотрел вокруг с опаской,
