Адам подумал, сказал медленно:
— Погоди, он хотел нас наказать, но сейчас Ему кажется, что мы наказаны все еще мало… Давай в самом деле останемся в воде и будем отказываться от пищи сорок дней и сорок ночей? И тогда Его жестокое сердце, может быть, насытится местью?
Она сказала с готовностью:
— Как скажешь, Адам!
— Тогда ты оставайся здесь, — сказал он, — а я пойду дальше, чтобы еще больше усилить наши терзания. И в следующей реке приму этот же обет. Если через сорок суток будем еще живы, то, может быть, Он перестанет нас преследовать так жестоко.
— Хорошо, Адам, — ответила она с готовностью. — Как я найду тебя?..
— Я сам вернусь за тобой.
Она со страхом и тревогой смотрела, как он выбрался на берег и карабкался вверх по склону. Пес побежал на ним, оглядываясь на Еву с надеждой, и вилял ей хвостом, приглашая идти с ними. Ева улыбалась вслед, едва сдерживая слезы. Хотя говорила с Адамом твердо и уверенно, но сразу ощутила себя маленькой и беззащитной, едва он отошел от нее больше, чем на два шага.
Первые дни она закрывала глаза и вспоминала безмятежную жизнь в Божественном саду, перебирала все события, тщательно стараясь избегать образов, связанных с тем деревом и прекрасным, но таким порочным Змеем. Представляла, как Творец сжалится над их мучениями, простит и примет их в сад снова, потом начала наблюдать за животными, что спускались к реке на водопой, за юркими рыбками, что перестали ее страшиться и часто тыкались любопытными мордочками в ее ноги. Потом она поняла, что они обрывают и съедают обгоревшую на злом солнце кожу, что отмокла и начала сползать грязными лохмотьями.
Иногда тучи на западе окрашивались багровым, и она понимала, что наступает ночь, но чаще туч бывало так много, что она не могла угадать, в каком месте солнце. У нее захватывало дыхание, когда удавалось угадать его местоположение, какой же Адам умный, что все знает, но через неделю перестала замечать красоту восходов и закатов, через две недели только и думала о том, чтобы удержаться на ногах и не упасть, пусть Он видит, что она не животное, что ее воля сильна и она может заставить себя делать то, что ее животная часть не хочет.
На восемнадцатый день тучи вспыхнули радостным огнем. Ее сердце затрепетало, с небес медленно и величало опускался сверкающий ангел. На его лицо было невозможно смотреть, и она поняла, что отныне люди не смогут общаться ни с Господом, ни с его ангелами так же просто, как это было раньше.
Ангел опустился и завис в воздухе, касаясь стопами воды, но Ева видела, что верхушки волн проходят сквозь его бестелесное тело, словно его там и нет вовсе.
— Ева, — раздался строгий и вместе с тем участливый голос, — Господь услышал твою молитву. На этот раз она шла от твоего сердца. Ты прощена…
Она вскрикнула:
— Прощена?
— Да…
— А где Адам? — спросила она тут же. — Он-то прощен еще раньше?
— Вы прощены вместе, — ответил ангел, — как муж и жена. Поспеши же к Адаму! Чем раньше соедините руки, тем быстрее вернетесь.
Он улыбнулся подбадривающе и, превратившись в яркую звезду, унесся ввысь. Ева счастливо завизжала, в глазах темнеет от голода и холода, вода леденит тело настолько, что едва выкарабкалась на четвереньках на берег и пустилась по следам Адама.
Полдня бежала на подгибающихся ногах, падала и поднималась, мелькала не раз мысль, что Адам ушел слишком уж далеко и реки в самом деле нет, но наконец ощутила в воздухе влажность, впереди блеснул водный простор.
Навстречу выбежал пес, радостно замахал хвостом и, встав на задние лапы, передние опустил ей на плечи и облизал щеки. Предчувствуя недоброе, она поковыляла к берегу, тот, к счастью, очень пологий, начала спускаться к воде и увидела голову Адама. Он вошел в воду по самые плечи и теперь стоит так, чтобы не смог опустить голову, даже засыпая.
— Адам! — закричала она в тревоге и удивлении. — Что случилось? Почему ты там? Разве ты отверг, что тебе сказал ангел?
Он открыл глаза, измученный и похудевший так, что был похож на скелет, обтянутый кожей.
— Какой… ангел? — прохрипел он слабо.
Торопясь и сбиваясь, она рассказала ему о визите ангела. Адам выслушал молча, не перебивал, да и сил на это не осталось, а потом сказал глухо:
— Все пропало… Это был ангел не от Создателя, Ева…
— Не… от Господа?
— Да, — ответил Адам горько. — Люцифер, убоявшись, что Творец в самом деле может сжалиться, постарался сорвать наше покаяние…
Он повернулся и тяжело пошел к берегу. Там упал на мокрый песок, долго лежал, грудь вздымалась тяжело, всякий раз так выпячивая острые ребра, что Ева страшилась, чтобы не прорвали кожу.
— Что будем делать, Адам?
Он ответил в песок:
— Будем жить и бороться. Если звери живут, то сможем и мы.
— Но мы не звери! — сказала она с отчаянием.
— Значит, — сказал он, — будем жить лучше.
В его злом голосе она ощутила силу и уверенность. Казалось, неудача только обозлила его и заставляет бороться за жизнь, а не надеяться на милость Творца.
Она плакала и пыталась его поднять, тащить, он обнял ее сильно исхудавшей рукой и шепнул совсем тихо:
— И все-таки… кое-что мы выиграли. Очень важное.
Она прошептала в слезах:
— Что?
— Господь велел нам, — прошептал он еще тише, — как и всем скотам, плодиться и размножаться. Наверное, там, в Эдеме, мы так бы и делали… всю вечность. Но здесь мы познали нечто новое… чего не было в Эдеме.
— Что, Адам?
Он обнял и прижал ее к груди.
— Любовь.
Глава 3
Пес трудился вовсю, вынюхивая, а то и принося им гнезда с птичьими яйцами, а так они питались в самом деле травой, срывая самые молодые листки и почки, выкапывали корни, некоторые оказались даже сладкими.
Адам еще не оправился от голода, но, оставив Еву в пещере, ушел на поиски. Он умел не только смотреть, но и видеть и, собирая корни и плоды, наблюдал за животными, птицами и даже насекомыми. Здесь они вели себя иначе, чем в саду Эдема, и Адам с дрожью во всем теле обреченно понял, что это и есть основные законы этого мира. Хочешь жить в этом мире, прими их. Иначе умрешь…
Ева сидела в пещере и задрожала, услышав тяжелые шаги, похожие на шаги ее мужа и в то же время чужие, тяжелые и грубые.
На землю что-то упало с шумом. Ева опасливо выглянула, Адам разминал усталые плечи, а у его ног распростерлась безжалостно убитая косуля с прекрасными удлиненными глазами, такими печальными и непонимающими: за что?
— Адам, — вскрикнула она пораженно, — ее убили?
