метнулись вниз звезды, дернулась Луна, оборотень Лок и эльф Сэм странно съежились, исчезли, и в наступившей тьме Лука испытал странное ощущение, словно бы кто-то безликий совершенно безучастно, без ненависти и любви проникнул к нему в голову и, будто сквозь пальцы, начал просеивать содержимое его мозга.
Словно искры от разбитой головни посыпались воспоминания… мелькнуло лицо матери, все люди, которых он когда-либо видел, все страницы, прочитанные им в тайной библиотеке – большей частью непонятные, но которые он запомнил навсегда, – все это мелькало, как листья в речном водовороте, летело, оседая и тая; тело его сотрясали судороги, страстное желание вырваться, стать свободным, прекратить эти непонятные и издевательские эксперименты стало невыносимым…
Внезапно он почувствовал, как тайный его гость, всегда ощущаемый в глубине сознания, внезапно шевельнулся, словно бы вырос, воспользовавшись беспомощностью Луки, и снова попытался овладеть их общим уже мозгом. Ему это снова не удалось. Тогда, убедившись и на этот раз в тщетности попытки, гость обрушился всей оставшейся силой на невидимые и безжалостные пальцы, продолжавшие шарить в голове Луки. Луке казалось, что он ясно слышит хруст ломаемых костей, крик боли…
Вдруг все кончилось; дрожа и всхлипывая, Лука пытался собрать свою волю и себя самого в прежнюю оболочку. Воспоминание исчезло, но он продолжал помнить себя рассыпанным на обрывки воспоминаний. Ощущение того, как пилигрим тогда так по-хозяйски рылся в его голове, было так близко и вызывало столь острое чувство брезгливости и отвращения, что он продолжал дрожать. Закинув голову, он смотрел в подвальное окно на звезду, успевшую сдвинуться к самому краю проема. В этот миг что-то заслонило ночное небо, факел, догорая, вспыхнул в последнем усилии, ярко осветив всю камеру, и Луке показалось, что он видит мохнатое лицо разглядывающего его сверху гнома.
Факел тут же погас, продолжая тлеть красным пятном во тьме, а в окне вместо ушедшей звезды наползало другое созвездие. Внезапно Лука ощутил, что свободен от оков, и, не веря самому себе, стал ощупывать поясницу и щиколотки.
Это был не сон: и в самом деле железа на его теле не было. Лука встал и руками, шарящими вокруг, наткнулся на холодные прутья клетки, вдоль которых он и направился. Им двигала смутная надежда на чудо: раз кандалы каким-то образом спали, может быть, найдется и выход из клетки.
Он тут же нашел изгиб в прутьях. Сквозь этот гнутый проем хоть и с трудом, но можно было протиснуться. Он совершенно не думал, кто, для чего и каким образом все это сотворил. В этот момент все его чувства и силы были заняты одним: желанием вырваться наружу, избежать глупой, жестокой и неизбежной казни. Лука жаждал чуда – и чудо получил, больше его ничто не интересовало. Только желание вырваться и этот гнутый ход в прутьях клетки…
Вдруг его настороженные чувства уловили далекий звук, потом еще. Это были шаги нескольких человек, сопровождавшиеся легким металлическим звоном. Кто-то шел сюда, к нему. Конечно, стражники. Может быть, казнь перенесли и с ним решено покончить быстро и без свидетелей?
С той стороны, откуда раздавались шаги, Лука заметил странное потепление мрака. Тут же стало еще светлее – факелы готовились разогнать тьму. Он смутно стал различать прутья клетки и в отчаянии стал протискиваться внутрь. Кажется, застрял; Лука рванулся, почувствовал, что пролезает, сделал шаг вперед и споткнулся.
Падая, он так сильно ударился головой, что на миг потерял сознание. Ему даже показалось, что снова все потемнело вокруг или это факелы пришедших стали гаснуть…
Он тут же очнулся; из-за поворота показались фигуры нескольких людей, впереди шел епископ. Красные отблески плясали по стенам. Пришедшие остановились, пытаясь рассмотреть то, что не ожидали увидеть. В эти короткие мгновения Лука смог оценить ситуацию, которая оказалась хуже, чем можно было предвидеть, – хуже всякого кошмара: он вновь сидел в клетке, посреди которой валялись снятые с него кандалы и обруч. Выходит, он, каким-то образом оказавшись снаружи, не смог ничего сообразить и снова сам залез в клетку.
Кто-то из пришедших вскрикнул. Лука, подстегнутый этим криком, метнулся обратно к ясно видимому изгибу прутьев. Больно обдирая ребра, вывалился наружу и кинулся бежать в темную глубину подземелья. Сзади немедленно раздался топот, но Лука, знакомый с подвалами лучше кого бы то ни было, летел как на крыльях. Он уже знал, что делать, и боялся лишь одного: дверь в библиотеку открывалась слишком медленно, и он мог не успеть скрыться.
Ему помогло то, что стражники бежали группой, не желая отрываться от епископа. Кроме того, беглец был обречен, путь из подвала был в другой стороне, а впереди ожидал тупик.
Лука дрожащими пальцами искал в темноте нужный завиток цветка, а потом слушал, как рокотал механизм в глубине стены; топот же все приближался. Вдруг хлынул свет. Не дожидаясь, пока вход в библиотеку расширится, Лука протиснулся внутрь. Нажав на выпуклость внутреннего замка, он навалился на плиту изнутри.
Дверь закрылась вовремя, но свет из библиотеки был замечен; сквозь камень дверной плиты глухо доносились удары стражников. Прижавшись к стене, где только что был проход, и даже не чувствуя спиной сотрясения от пинков стражников, Лука пережидал, пока в глазах немного прояснится и сердце, застрявшее где-то под горлом, успокоится и вернет ему силы. Его глаза бессмысленно блуждали по большому круглому залу библиотеки, он не мог сосредоточиться, зацепиться мыслью или взглядом за что-нибудь. И в глубине души билась, как кровь в висках, мысль, что его спасение – случайность, которая лишь оттянула неизбежную гибель.
Несчастный, дрожащий, глупый подросток в разорванной на груди рубашке стоял у порога библиотеки, которую привык считать своим убежищем, и думал, что оказался в западне.
Как спастись, как уберечься от опасности, ни природы, ни масштабов которой не понимаешь?
Взгляд продолжал блуждать по залу, полному книг. Спасения не было. То, что рано или поздно кто- нибудь хотя бы случайно нажмет нужный завиток и откроет дверь, – это было ясно, ясно! Вдруг его обдало жаром – и так сильно, так неожиданно, что в первую секунду он даже не понял, что его так поразило. И тут же сделал шаг вперед: напротив, там, где всегда были книги по математике, сейчас полки отодвинулись, образовав черную щель. И мгновенно все прояснилось: пилигрим утром воспользовался этим путем, когда, выходя из библиотеки, встретил его, Луку.
Но в этом было спасение. Лука кинулся к проходу и попытался прикрыть за собой полки, но, услышав за собой рокот механизма открываемой двери, испугался еще больше и побежал в глубь коридора.
Туннель был освещен рядом потолочных панелей. Голые стены окрашены зеленой краской, а на полу были те же плиты, что и в других помещениях города. Чем дальше он бежал, тем темнее становилось. Большая часть светильников перегорела. За спиной возобновился топот. В какой-то момент он понял, что устал бояться, что желает лишь конца этого кошмара.
Свернув очередной раз, он наткнулся на стену. В темноте больно ударился обо что-то, выступающее сбоку. Быстро ощупал все вокруг. Коридор круто сворачивал еще раз, но в том месте стены, куда он влетел, были какие-то скобы вроде ступенек, уходящие вверх. Первой мыслью было забраться под потолок и переждать погоню. Пусть братья бегут дальше, а он потом вернется, и будь что будет. Сейчас не было времени думать о том, что он предпримет в следующий миг; он уже лез, цепляясь за железные скобы.
Потолок был выше, чем он предполагал. И это был не потолок, а лаз наверх, нечто вроде трубы. Погоня, замешкавшись на крутом повороте, пронеслась дальше. Факелы либо потухли, либо их побросали впопыхах. Никто не мог, осветив потолок, увидеть его, прилипшего к стене, словно муха.
Он полез дальше, но погоня вскоре вернулась. Лука как раз ощупывал люк над головой, когда шум голосов усилился. Стражники, остановившись под ним, спорили между собой. Когда Лука смог наконец разобраться с запором люка, внизу вспыхнул свет. Загоревшийся факел осветил лица, поднятые к потолку.
Луку тоже увидели; когда он выбирался из люка, общий крик дал ему понять, что незамеченным уйти не удалось.
Выскочив наружу, он огляделся. Луна заливала окрестности серебряным светом. Все было видно яснее, чем днем. Он стоял на вершине небольшого холма, мимо которого каждое утро проходил за топливом. Тропинка кончалась у стены травянистого кустарника, сквозь который эльфы приносили ему хворост.
Он быстро побежал по тропинке. Сейчас, когда прямая опасность миновала, он впервые подумал о том, что делать дальше. Братство вынесло ему смертный приговор, лесным он тоже не нужен – они не трогали
