Сти вдруг захотелось помочь этой несчастной. Пропало восторженное чувство, приятно щемившее сердце целый день. Что-то странное затикало внутри. Она поняла, что, спасая толпу, забыла о людях. Внезапно эти понятия расслоились и распались на два пласта – толпа и люди. Вроде бы похожие, но, если приглядеться, лежащие в абсолютно разных плоскостях ценностей.
Взяв женщину за руку, Сти погладила худые безвольные пальцы. Они оставались неподвижны. Сняв с себя замшевые перчатки, утепленные изнутри пухом, она натянула их на угловатые кисти женщины.
– Поговори со мной, – еле слышно попросила Сти.
– Поговори со мной... – отозвалось слабое эхо.
Сти вздохнула и прислушалась к гулу турбин истребителя, пронесшегося где-то в темном небе.
– Я хочу тебе помочь.
Тишина. Чей-то всхлип в толще снегопада, стрекотание невидимого пулемета, скрип щебенки под ботинками Володи, стоящего неподалеку.
– Мне нужно кому-то помочь, понимаешь?
Женщина снова промолчала, глядя четко перед собой. Тонкие струйки пара срывались с ее потрескавшихся губ, пугая крупные снежинки.
– Пожалуйста, позволь мне согреть тебя! – громко сказала Сти, тряхнув острое, словно окаменевшее плечо. – Мне очень надо кого-то согреть! Здесь, в этой беспросветной мгле! Понимаешь?!
– Понимаешь...
Женщина улыбнулась чему-то своему, двинув самыми краешками губ. Неуклюже встала и, наступая на скользкие шпалы, пошла прочь.
– Подожди! – крикнула Сти. – Постой же ты! Куда? Я могу сделать для тебя все, что только пожелаешь! Хочешь, мы станем подружками? По-настоящему! Будем встречаться, делиться ничего не значащими новостями, пить кофе с коньяком на кухне по вечерам и сплетничать! Да-да, будем подолгу сплетничать о противных мужиках! Хочешь?..
Сутулая спина женщины уже нечетко вырисовывалась в объемном тумане бурана. Синий свет низкого семафора холодным конусом падал на Сти.
Она на миг забыла, что мир больше никогда не будет прежним. Она почувствовала себя такой одинокой в центре этого безмолвного снежного омута. Захотелось вдохнуть поглубже, чтобы не захлебнуться, не утонуть. На какой-то едва уловимый момент все вокруг замерло. Остановились даже разбегающиеся галактики...
Но уже спустя считаные секунды перед глазами Сти заискрились мириады пятнышек, возвращая пространству движение, сдвигая остановившуюся плиту времени, брезгливо разбрасывая силуэты подкравшихся фантомов, протянувших свои сухие щупальца к ее горлу.
Проклятая баба! Не захотела любви и тепла. Ушла. Д-дура... Перчатки жалко, двести евро стоили.
Что ж, люди вольны выбирать свою судьбу. Во второй раз Сти не предложит. Никому.
Ее глаза ртутными яблоками блеснули под капюшоном, обжигающее дыхание вырвалось из груди белесым облаком, молодое еще тело напряглось, улавливая каждой мышцей вновь заструившуюся через него энергию.
Что ж, значит, не удалось договориться с совестью. Это ерунда, это – лишь мелкая неудача, которую можно при должной сноровке превратить в значительный успех.
– Володя, поехали обратно.
Телохранитель подал руку Сти и ловко помог ей взобраться на склон.
В холл Центра она ворвалась стремительной, твердой походкой, хищно оглядывая очередь страждущих прописаться в городах на траве, где всегда светит солнце.
«Забвение, говоришь? – прошептала Сти себе под нос, поднимаясь в лифте. – Царек стручковый... Я устрою тебе такое забвение, что мало не покажется. Я вам всем покажу, где проходят границы наслаждения и боли. Быдло... Вы настолько примитивны и немощны, что недостойны даже снисхождения. Вы еще не доросли до таких дорогих подношений, которые вам бросил эс, словно сгнившую кость облезлым псам! Куда вам! Вы же грызню устроите очередную, только и всего...»
– Где Борис? – спросила она, входя в приемную своего кабинета.
– На восьмом этаже, в комнате связи, – ответил охранник в бело-голубой форме.
«Милосердие, говорите? Я вас научу милосердию... Вы сумеете ощутить вкус этого слова, оказавшись в цветущем, солнечном аду...»
– Скажите ему, чтобы поднялся ко мне в течение пяти минут, – бросила она охраннику, открывая резную дверь кабинета.
– Но, Кристина Николаевна, он просил...
Сти остановилась на пороге и медленно повернулась. Вкрадчиво прошептала:
– Что?
– Я только...
– Уволен. Володя, пусть этого кретина сейчас же выбросят на улицу и намекнут толпе, что он ярый сторонник президента.
Она хлопнула дверью, услышав, как охранник запричитал, умоляя не выставлять его. Потом раздалась короткая возня, приглушенный вскрик, и все утихло.
Откинув наконец капюшон, Сти подошла к распахнутому окну, возле которого уже образовалась лужа от растаявшего снега, занесенного внутрь помещения, пинком толкнула створку, и та обиженно щелкнула. Она взяла хрустальный бокал и покрутила его в подрагивающих пальцах.
– Хотите босиком по травке? Будет вам босиком по травке... Смотрите не оступитесь!
Тяжелый хрусталь полетел в затворенное окно. Раздался звонкий удар стекла о стекло. Осколки бокала брызнули в разные стороны. Окно выдержало.
Вошел запыхавшийся Борис.
– Кристина Николевна, я очень занят. Что-то срочное?
Похожая на взбеленившуюся пантеру, Сти обернулась. Ученый даже попятился от ее вакуумного взгляда.
– Собирай всех верных нам сшизов начиная с пятой категории. И выше. Немедленно.
Борис ответил не сразу, испуганно прижав к неудобному свитеру авоську.
– З-зачем?
– Мы выступаем в крестовый поход.
– Какой еще поход? – Ученый был совсем сбит с толку.
– В эсе будет много неверных. Они помешают счастливо жить остальным.
– С вами в-все в порядке, Кристина Николаевна?
– Более чем. Я несколько изменила планы. Нужно научить людей элементарным нормам поведения в благополучном мире – у них с этим всегда были проблемы. Халява расслабляет.
– Но эс не позволит, вы же знаете...
Сти улыбнулась:
– Мы как-нибудь договоримся.
На некоторое время в просторном кабинете обозначилась тишина, бередимая лишь пугливым потрескиванием ламп дневного света.
– Люди взбунтуются, они ложатся под ГС-установку не для того, чтобы снова попасть под ступни тирании, – промолвил наконец ученый.
– Нет, – снова усмехнулась Сти. – Мы будем разборчивы... И милосердны к невиновным. В новой эпохе не должно остаться места злу. Мы ждали тысячи лет и теперь не имеем права на ошибки. Слишком большое доверие оказала нам пришедшая сила... Поэтому останутся только те, кто готов взойти на следующую ступень эволюции. Останутся избранные и покорные. А иным не будет места в эсе. Пусть они бросаются здесь, в отжившей свой век реальности, друг на друга и перекусывают глотки, пусть они бегут прочь от карающей тьмы «капель», текущей из городов, пусть уходят в леса и добывают там пищу, чтобы прокормить чахлых детенышей. Пусть возвращаются в пещеры!
– Это похоже на инквизицию, – пробормотал Борис.
– К тому же, – продолжила она, игнорируя его слова, – нам нужно найти кое-кого. Одного неугомонного человека, возомнившего себя избавителем цивилизации от гнета взбесившихся снов... Его нужно
