Мы зависим от триллионов санкций.
Мы состоим из санкций.
Мы рабы этих придуманных фронтиров…
Удар, еще один. И еще. Вздох. Удар. Еще удар. Вздох…
Под перчатками зудели мозоли от тяжелой кирки, все тело пробирал холод, который проникал в штольни, несмотря на работающие тепловые пушки и термосистемы. Галогеновые фонари слепили глаза, заставляя щуриться.
Вдох. Замах. Удар. Выдох…
– Добро пожаловать на «Харон-зеро», антисоцы, – прохрипел Лева Чокнутый, когда несколько заключенных из другой палаты присоединились к «тройке» в забое. – Меня зовут Лев. А вас?
– Отвали, кретин недобитый, – огрызнулся кто-то из вновь прибывших, принимая носилки с породой.
– Хорошо. Я умолкаю.
Спина взорвалась болью, и Стаса выгнуло дугой. Кирка вылетела из рук. Рядом, получив заряд из шокера, задергались еще несколько антисоцов.
– Пообщаться вздумалось? – заинтересованно щерясь, спросил надзиратель.
Нужный встряхнул головой и сфокусировал на нем взгляд. Это был тот наглый сержант, который полчаса назад обозвал его «курвой».
Парень явно не соображает, что творит. Неужели он думает, что со своим сраным шокером и табельным стволом в кобуре находится здесь в безопасности? Что ж, дело хозяйское. Пусть удар заточкой в спину послужит ему уроком… Ведь рано или поздно он получит свою долю стали или камня под ребро.
Подтянув к себе кирку, Стас поднялся на ноги. Остальные антисоцы тоже вернулись к работе, поглядывая волчьими взглядами через плечо на глупого вертухая.
Мерзлая порода вновь полетела в разные стороны мелким крошевом.
Удар. Вздох. Замах. И так – по замкнутому кругу…
Во время смен, когда не нужно было напрягать мозг, а только совершать до автоматизма отработанные движения, Стасу с избытком хватало времени на то, чтобы осмыслить произошедшие полгода назад события. Он раз за разом вспоминал все детали того злополучного рейса, перехода в Солнечную Игрек, встречи с непривычным миром, знакомства с Верой… Того мимолетного и неожиданного знакомства с женщиной, любившей другого Стаса Нужного. Знакомства, после которого уже невозможно было стать прежним.
Каждый день он думал о ней. Пытался заставить себя забыть ее лицо, голос, тело… но не мог.
«Почему? – гадал Нужный. – Почему я не могу относиться к этой женщине, как к очередной? Быть может, во мне и впрямь поселилась какая-то частичка другого человека – того, кто жил в мире Игрек и нелепо погиб, столкнувшись с астероидом? Быть может, крупицы его жизни и смерти вонзились в меня и застряли прямо в сердце?…»
Замах и удар. Вздох.
А еще у Стаса из головы не выходили слова, сказанные безопасником в шлюзе. Слова обвинения…
Вдруг он и правда – ренегат? Отступник… Как еще объяснить, что он то и дело думает о той грязной Москве, о столпотворении в метро, о сырых улицах, которые показались знакомыми, словно он бродил по ним целую жизнь?
«Что же ты сделал со мной, погибший двойник? Кем я стал?…»
Удар. И еще один…
Почва под ботинками ощутимо вздрогнула.
Антисоцы прекратили махать кирками и переглянулись. Охранники невнятно забормотали что-то в свои рации и обернулись, всматриваясь в освещенное чрево тоннеля. Вдалеке послышался хлопок, и кто-то громко заорал возле стационарного коммуникатора: «Компрессия в нижнем параллельном?! Твою мать! Газкарман…»
Крик прервался.
Громыхнуло так, что у Стаса на миг заложило уши.
Ледяную стену забоя прорвало, словно она была сделана из сигаретной бумаги. Мерзлые каменные осколки буквально изрешетили нескольких надзирателей. Лампы возле прорыва мгновенно погасли, сыпанув стеклом и искрами во все стороны. Пласт породы с грохотом обрушился прямо на основной терминал. Приторно запахло метаном, и тут же газ взорвался, раскидав обломки и тела…
Нужный машинально бросился на землю, чтобы ударная волна не впечатала его в острые выступы.
Шквал горячего воздуха жахнул над головой. В рот набилась холодная, колкая пыль…
Системы индивидуального слежения и контроля отказали, и слегка оглушенные антисоцы с удивлением уставились на погасшие огоньки своих «смертельных обручей» на запястьях.
– Братва, поводки дезактивированы! – заорал Поребрик, проламывая наглому сержанту киркой башку.
Тот даже пикнуть не успел – завалился на спину, хлобыстая кровью. Поребрик матюгнулся, с ненавистью шарахнул по размозженному черепу еще пару раз и страшно просипел:
– Зря каску не нацепил, сучонок! И обзывался зря…
– Братва! На «перваке» бунт! – донеслось из подсвеченного облака пыли, медленно оседающей в условиях малой силы тяжести Харона. – Мочи вертухаев, пока воздух не отрубили!
Стас еле успел отползти в сторону. Автоматная очередь дзенькнула по стылой глыбе вскользь. Несколько пуль застряло в камнях, остальные срикошетили по хаотичным траекториям. Ганс-инвалид взвыл и виртуозно заматерился на дикой смеси русского и неонемецкого – видать, его зацепило.
Лева Чокнутый подобрался к убитому Поребриком охраннику и, пачкаясь в крови, вытащил у того из кобуры пистолет. Щелкнул затвором и принялся без разбора палить в мглу прохода. О том, чтобы найти упор, он не позаботился, поэтому отдачей его отнесло назад и завалило на спину. Чокнутый зачертыхался.
Приблизительно зная расположение соседних тоннелей, Стас прикинул, как проще всего добраться до забоя, где работали антисоцы из первой палаты, и найти Уиндела. Он понимал: минуты через три, максимум пять, секьюрити с центрального поста отключат подачу воздуха в штольни, и бунтовщики задохнутся, не пожелав сложить оружие и сдаться. Если он не успеет до этого время прихватить ученого и смыться по обесточенной конвейерной ленте в сторону перерабатывающего комбината – второго шанса сбежать из этой живодерни не представится.
План был рискованный. Но за последние месяцы Нужный настолько привык к прогулкам по кромке бритвы, что теперь это уже мало его волновало. Хотелось жить! А еще больше хотелось на свободу! Уиндел же ему был нужен в качестве специалиста по навигационному оборудованию, с которым как астроном– орбитальщик был знаком.
Стас прикинул, что может, при удачном стечении обстоятельств, добраться до космодрома и захватить один из грузовых челноков. Если повезет – вывести его на орбиту. Но дальше – одному ему не справиться: бортовые системы ориентации и расчета курса на местных кораблях сильно отличались от привычных «пеликанских». А Уиндел хоть и обладал набором странностей, но был мужиком башковитым. К тому же именно он первым предсказал столкновение двух Солнечных, и Стасу не хотелось оставлять непризнанного гения на растерзание вертухаям да взбесившимся антисоцам…
Нужный, продолжая сжимать кирку в руке, пополз к лифтам. Возле заваленного породой основного терминала охраны его нагнал Поребрик и рывком развернул к себе. Стаса крутануло и чуть было не унесло к противоположной стене – все-таки сила тяжести здесь значительно уступала земной, – но мускулистый здоровяк придержал его за рукав робы и забормотал в лицо, обдавая зловонным дыханием:
– Куда помчался, Стрекоза? Решил один слинять? Не выйдет…
Стас попытался высвободиться, но получил короткий удар в печень и ойкнул от боли. Окровавленная морда Поребрика вновь оказалась прямо перед ним.
– Я знаю, куда ты намылился… Ты улететь отсюда хочешь, Стрекоза! Ты давно слинять задумал, да только мазы не было… Так усекай, масть… Я пойду с тобой. Ты возьмешь меня или сдохнешь. Прямо тут и прямо сейчас! Втюхал?
Нужный вновь дернулся и прошипел:
