Бессмысленность приказа выбила Джона из колеи. Он не любил бросать дело на полдороге. Не желал, чтобы его считали необязательным. Был уверен, что действует во благо людей, пускай и запрещенными методами. Они прекрасно оправдывали себя, доказывали свою эффективность, а значит – имели право на существование. И вот теперь, когда это дело окончательно переросло в личное, организация, частью которой он до сих пор себя ощущал, грубо вмешивалась в его жизнь, подминала его под себя. Организованность, порядок и дисциплина, к которым он всегда стремился, теперь работали против него. Против Ханны. Против его желания стать счастливым. Против справедливости, в конце концов. Он почувствовал себя униженным. Унижение разжигало в нем холодное бешенство, тем более сильное, чем отчетливее он понимал масштабы того, что ему противостоит.
– Я намерен довести расследование до конца, – сказал он. Руки он сжал в кулаки и спрятал за спину.
– В приказе сказано – вы дезертировали и подлежите аресту.
– Мне плевать, что сказано в вашем приказе. Я на государственной службе и не подчиняюсь контрактникам. И у меня похитили невесту. Если нужно, я дезертирую еще трижды.
– Я препровожу вас силой.
– Ну что ж, попробуйте.
Капитан сузил глаза.
– Здесь вам не полицейская вольница, лейтенант. Может, в вашей военной полиции такие фортели в пределах нормы, но у нас в «Черной воде» мы привыкли выполнять приказы.
Ответить ему Джон не успел: дверь с треском распахнулась. Солдаты с опущенными лицевыми пластинами ворвались в кабинет с винтовками наперевес. Индикаторы готовности у магазинов светились зеленым. Ствол больно уперся в ребра. Короткое гудение – и рука в бронеперчатке с треском рванула кобуру прямо через одежду. Ремни лопнули, точно были сделаны из бумаги. Клок куртки остался в кулаке солдата.
– Я надеялся на ваше благоразумие, лейтенант, – сказал капитан Хардинг. Выражение его лица свидетельствовало об обратном: о вечном презрении строевого офицера к разного рода шпакам, нацепивших погоны по недоразумению.
– И поэтому прихватили с собой конвой?
– Нам разрешено стрелять на поражение, – предупредил Хардинг. – Вперед.
Джон беспомощно посмотрел на начальника полиции.
– Ничего не могу поделать, лейтенант, – сказал Гебуза. – Наемники не в моей компетенции, у них мандат от военных властей. Знал бы, что они задумали, – распорядился бы не пускать их в здание. Сукины дети.
Потерявший терпение солдат легонько подтолкнул Джона. Видимо, он был не таким уж опытным: не рассчитал усилия, и от удара перчаткой Джона отбросило к стене. Бронестекло шлема было непроницаемо; солдат уже ничем не напоминал человека – равнодушная машина-убийца, вроде тех, что охраняют город по периметру.
– Попробуй еще раз, щенок, – в ярости прошипел Джон.
– Лейтенант, не усугубляйте своего положения.
– Сэр, наблюдаю перемещение вооруженных людей, – доложил солдат.
– Это Управление полиции, Драм. Тут у всех оружие, – снисходительно ответил Хардинг.
– Подсистема прогноза определяет их как потенциально опасных. Уровень агрессии…
– Драм!
– Здесь, сэр!
– Заткнись.
– Так точно, сэр.
– Следи за арестованным, и только. Вперед.
Коридор стал как-то подозрительно многолюден. Шаги бронированных истуканов сотрясали пол, сотрудники Управления прижимались к стенам и с удивлением смотрели вслед процессии. Капитан Хардинг шел впереди, не считая нужным сбавлять шаг и уступать дорогу; он свысока поглядывал на окружающих, должно быть, вообразив себя чем-то вроде танка. Из раскрытого шлема доносился шепот системы связи:
– Сэр, этажом ниже группа предположительно из пяти человек. Все вооружены.
– Я же сказал – это полиция. Их пугачи на тебе даже царапины не оставят.
Головная боль переместилась от висков к глазам, свет плафонов причинял боль. Происходящее казалось Джону сценкой из фильма. Или нет – скорее, из любительского спектакля, настолько неестественно вели себя актеры. И в первую очередь – он сам. Его Ханна в заложниках, а он думает лишь о том, какой мстительной сволочью оказался Уисли.
– Сэр, подсистема прогноза отмечает увеличение уровня агрессии.
– Естественно. За что им нас любить, – усмехнулся Хардинг. – Эй, дорогу!
Коротышка с кружкой в руке шарахнулся в сторону, расплескав кофе.
– Что происходит, а, парни? – растерянно поинтересовался он.
– Операция под юрисдикцией военных властей, – бросил ему Хардинг.
Джон был готов поклясться – оружие материализовалось прямо из воздуха: коротышка сунул в лицо капитану ствол пистолета.
Все вокруг замерло. Солдаты вскинули винтовки.
– Даже не дыши, здоровяк, – посоветовал коротышка – капрал Хусто. Его голова едва доставала Хардингу до плеча. – Скажи своим, чтобы опустили пушки.
По лестнице с топотом поднимались вооруженные люди. Впереди с дробовиком наперевес шествовал Кубриа. Двери одного из кабинетов распахнулись. Оттуда тоже торчали стволы.
– Эта штука, ребята, – спокойно сказал Лерман, показывая устрашающего вида карабин, – совсем не то, что у вас. Никакого интеллекта. Кусок железа, ей-богу. Но зато прошибает машину навылет. С двухсот шагов. Сколько поставите на то, что ваша скорлупа выдержит?
– Вы… нарушаете… закон… – едва шевеля губами, произнес Хардинг.
Начальник полиции вышел из кабинета и сокрушенно покачал головой:
– Только перестрелки мне тут не хватало. Вы вот что, ребята, сдайте-ка оружие.
Солдаты колебались. Напряжение достигло пика: казалось, жужжания мухи было достаточно, чтобы у кого-нибудь не выдержали нервы. Джон скосил глаза, прикидывая, куда упасть, чтобы уйти с линии огня.
– У нас в Управлении сейчас человек пятьдесят, не меньше. И все как один подтвердят: неизвестные, замаскировавшись под контрактных военных Альянса, проникли в здание и открыли ничем не спровоцированную стрельбу, – продолжил начальник полиции. – Знаете, как у нас относятся к террористам?
Кабот и Гомес вышли вперед и забрали у солдат винтовки.
– Прикажите вашим людям освободить нас, комиссар, – с ненавистью процедил Хардинг.
– Моим людям? – удивился Гебуза. – Каким таким людям? Это все ребята из группы лейтенанта Лонгсдейла. Они мне не подчиняются.
Он посмотрел на хмурые лица вокруг. Голос его обрел начальственную твердость:
– Вызовите дежурного. Пускай проводит господ миротворцев за пределы периметра. А вас, лейтенант, прошу ко мне на совещание. Будем обсуждать вашу проблему.
И он повернулся спиной, демонстрируя равнодушие к Хардингу, лицо которого было белым от унижения.
61
Большую часть комнаты занимала огромная кровать с разбросанным бельем. Другой мебели, кроме встроенного шкафа, не было. Не было даже окна – на его месте был вмонтирован большой экран. Миниатюрная темнокожая девушка, обернутая в полотенце, вышла из душа и сейчас торопливо заправляла постель.
– Поточный метод, – ухмыльнулся охранник. – Это Изабелла. Сегодня на нее очередь – видишь, как торопится?
