растяжках — мы плотно закрепились, потом из неровной темноты долго раздаются жуткие вопли умирающих людей, я надеюсь, что это партизаны. Спим посменно, не отходя никуда, лежим, обняв стволы, там, где оборудовали стрелковую позицию. Самые везучие — резерв — устроились под силовыми пузырями внутри «Томми». Питание опять не подвезли. Начхать, нам не привыкать уже, вскрываем свои неаппетитные жестянки — одна на двоих, жуем кое-как. Всем на все наплевать, глаза слипаются, устали мы запредельно. Я оставляю попытки заставить своих надеть сухие носки — их нет давно почти ни у кого, шепотом матерюсь, добиваясь, чтобы вонючие мокрые ноги все же посыпали антигрибковым и антисептическим порошком, этого дерьма у меня добрый запас, да резинку пожевали — чистить зубы негде и нечем, вода в дефиците.
И поздней ночью на нас снисходит чудо: белый гражданский коптер, тихо посвистывая лопастями, опускается на более или менее свободный от обломков участок улицы, отмеченный белым крестом на палубе, где вечером мы принимали медэваки и вертолеты снабжения. Рев турбин высоко над нами — «косилка» сопровождения нарезает круги. Двери съезжают в сторону, на землю опускается удобный трап с поручнем, и караульные в недоумении таращатся на странные создания, которые, галдя и толкаясь, толпятся у шикарной машины. Они одеты в гражданское, чистые вальяжные мужчины, женщины в облегающих одеждах, с ними куча аппаратуры, висят футляры профессиональных голокамер, их объединяет одно — они неуклюже обернуты массивными бронежилетами, у некоторых женщин броники длиннее юбок, возбуждающе светятся голые в темноте ноги, нелепый вид гостей вызывает всеобщее любопытство. Просыпаются те, кто лежит поближе, толкают тех, кто продолжает спать. Женщины громко смеются, мужчины закуривают, нарушая светомаскировку. Те из бойцов, кто проснулся позднее, щурятся спросонья: «Неужто шлюх привезли?»
— Кто у вас тут за главного, солдат? — спрашивает блондинка на высоких каблуках у недовольного неожиданным визитом Сото. Броник не сходится на сногсшибательном бюсте, висит на ее выпуклостях тяжелой зеленой распашонкой.
— С кем имею честь говорить, мэм? — стараясь не заглядывать с высоты своего роста за вырез блузки, интересуется сержант.
— Разве вы не видите? Мы журналисты. Тут представители нескольких информационных агентств и я — Шейла Ли. Я ведущая радио «Восход». Вас разве не предупредили о нашем визите?
— Очень приятно, Шейла, увидеть вас вживую. Пожалуйста, отойдите все вот к этой стене и погасите сигареты — тут полно снайперов. Я позову командира взвода.
Гости неохотно тянутся в тень стены, ворчат, запинаясь о куски битого бетона. Кто-то наступает в темноте на свежее дерьмо, поднимается возмущенный гвалт — нужников нам тоже не подвезли, а долбить дыры в бетоне охотников мало, все и так умаялись смертно, вот и ходим кто куда по ближайшим укромным местам.
— Это ж надо, в каких условиях работать приходится! — возмущается кто-то.
— И где обещанная встреча, площадка для съемок? — вторит другой голос.
— Шейла, черт, куда ты нас привезла?! Я опять в дерьмо наступил! Они тут только и делают, что гадят, скоты! — вопит третий.
Самые ушлые, не дожидаясь прихода взводного, пытаются взять интервью. Мужчины предлагают солдатам сигареты, хлопают по плечу, говорят что-то доверительно-панибратски, вспоминают анекдоты. Дамы все больше напирают грудью, жеманно улыбаются, дают распахнуться своим бронежилетам. От запаха их духов с примесью феромонов у часовых сперма в ушах клокочет.
— А вы сегодня много врагов застрелили? — спрашивает роскошная высокая брюнетка у Гота. Бронежилет ее распахнулся, демонстрируя полупрозрачное даже в темноте платье.
— Я… э-э-э… не считал… Много… кажется… — Бедняга сглатывает слюну, не отводя взгляда от ложбинки между рельефными полушариями.
— А это страшно — убивать? — Брюнетка слегка поворачивается, чтобы ему было лучше видно.
— Нет, мэм. Совсем не страшно, — отвечает осмелевший Гот.
— Говорят, у вас есть секретный приказ, по которому установлена норма убитых на человека. И тому, кто не выполнил норму, срезают премию. И чтобы выполнить норму, вы добираете, стреляя по гражданским. Это ведь верно? — Главный вопрос. Краешек бронежилета брюнетки касается брони, ползет по ней, вот-вот манящее гладкое колено прикоснется к ноге. И наплевать, что щитки и наколенники! Кто сказал, что через броню ничего не почувствуешь?
Гот совсем ошалел, он быстро оглядывается поверх сложной прически, ловит завистливые или сочувствующие взгляды, потом сдается, вдыхает полной грудью ядовитый сладкий запах и говорит сбивчивой скороговоркой:
— Мэм, я вам все, что хотите, скажу. Только погладить вас разрешите, мэм. Мы тут без женщин совсем дикие, пожалуйста, мэм. Наши бабы совсем как тумбочки, мэм! Вы такая… такая…
— Ну это само собой, — доверительно мурлычет брюнетка, достает пуговицу микрофона, пришлепывает ее себе на шею. — Только сначала дело. Говорите вот сюда, солдат. Как вас зовут?
Гот склоняется к микрофону. Жадно сглатывает.
— Меня зовут рядовой первого класса Гот. Третий взвод роты «Джульет», Четвертый батальон Второго полка. Тринадцатая дивизия Корпуса морской пехоты.
— Ого? — удивляется брюнетка. — А нам сказали, что едем в роту управления Первого полка… Ну да это неважно. Так тоже неплохо. Так даже лучше — неожиданный визит… Итак, рядовой Гот, что вы можете рассказать о сегодняшнем бое?
— Сегодня мы… э-э-э… наступали, мэм…
— Что тут происходит? Кто эти люди? Немедленно отойти от моих бойцов! Какой осел там курит?! Сото!
— Сэр!
— Немедленно построить посторонних у вертолета! Приставить конвой!
— Есть, сэр!
— Офицер! — звенит требовательный голосок. — Я Шейла Ли, ведущая радио «Восход». Эти люди со мной. Вас должны были предупредить о нашем приезде. Прекратите орать на нас и уберите оружие. Вы ведете себя возмутительно. Генералу Штейну это не понравится.
— Очень сожалею, мисс, что господину генералу это не понравится. — Голос взводного сух и напряжен — баб он, что ли, терпеть не может? — Но у меня приказ: все лица, не имеющие специального разрешения и ведущие беседы с бойцами, производящие съемки или звукозапись, должны быть немедленно препровождены в ближайшее представительство СБ или уничтожены на месте. — Понизив голос, Бауэр добавляет доверительно: — Только между нами, мисс, я бы выбрал расстрел…
— Офицер, я подам на вас жалобу! — бушует Шейла. — Как ваша фамилия?
— Моя фамилия, мисс, лейтенант Бауэр. Личный номер называть не буду из соображений секретности. А теперь, господа, попрошу приготовить ваши свидетельства об аккредитации и ваши разрешения на пребывание в зоне боевых действий. Сото, конвою — огонь на поражение в случае неповиновения или попытки скрыться. Пилота из кабины тоже достань.
— Есть, сэр! Эй, кто-нибудь, достаньте летуна! — Ваши документы? — спрашивает Сото у стриженного налысо мужчины с бородкой.
— Вот мое удостоверение.
— Разрешение на право находиться в зоне, пожалуйста.
— Я… э-э-э… меня, собственно, Шейла пригласила… Я корреспондент «Биржевых ведомостей», меня зовут…
— Встаньте туда, — прерывает его Сото.
— Это возмутительно, я заявляю протест! Я известный журналист и добропорядочный гражданин! У меня имперское гражданство! Я знаком с командиром вашей дивизии!
Удар приклада сбивает мужчину на землю. Двое берут его под руки и волокут к стене, как куль, прямо по рытвинам и кучам дерьма. Ропот стихает. Все вопросительно смотрят на побледневшую Шейлу.
— Ваши документы? — продолжает Сото. — Спасибо. Вам сюда. Ваши?
— Я оператор Шейлы. Вот документы. Это разрешение.
— Спасибо. Вам сюда. — Ваши?
